Кремль 2222. Севастополь

Через час на пути стали попадаться более привычные взгляду развалины – груды щебня, куски стен, со слепыми дырами окон, целые «коробочки», заплетенные вездесущим ядовитым плющом. Дома выглядели мертвыми, но Книжник знал, что где-то в этих руинах притаились остатки жизни, и порой жизни опасной, враждебной человеку. Так было и в московских развалинах – на первый взгляд таких же. Но что-то заставляло сердце биться упруго и часто.

Они входили в Севастополь. Город-герой и город героев, тот, что для всякого кремлевского – вроде легендарного Камелота у бриттов. Только, в отличие от Камелота, это реальный город-крепость, земля которого пропитана кровью совершенно реальных героев.

Книжник опустился на одно колено, коснулся ладонью земли – словно так мог почувствовать сакральную мощь, исходящую от этих камней.

– Здесь я вас оставлю, – сказал дед, поправляя мешок на спине. – Дальше мне налево, а вам вот по этой улице. Видите – немного расчищена и ногами исхожена? Эта тропа выведет прямиком на улицу Героев.

– Как? – вздрогнул Книжник. – Прямо-таки – Героев?

– Героев Севастополя, если полностью. Сейчас уже никто не помнит, почему ее так назвали. Может, потому, что время героев прошло, – проводник невесело усмехнулся. – В общем, идите прямо по ней – в Привоз и упретесь. Прямо за ним – Южная бухта и Морзавод. Хотя… – старикашка нахмурился. – Не ходили бы вы туда, а? Там чужаков не любят, наживете себе неприятностей.

– Так неприятности – это ж наш конек, – невозмутимо возразил Зигфрид, и Книжник невольно вжал голову в плечи, чувствуя недвусмысленный намек. – Спасибо, старик, за помощь.

– Да о чем ты! Ты ж меня от лютой смерти спас, я тебя всю жизнь водить готов… Вот только домой шибко надо. Запомните, меня Сидор зовут, в Камышах меня все знают. Мимо не проходите, обязательно меня найдите. Вы мне спасение подарили, я вам на всю жизнь обязан. Хотя сколько ее, той жизни, мне осталось…

Расставшись с болтливым старикашкой, двинулись дальше.

Если верить деду Сидору, они шли вдоль берега Южной бухты. Семинарист во все глаза глядел, стремясь увидеть воду. В его воображении там было ласковое море, легкие рыбачьи лодки, настоящие, большие корабли, пароходы какие-нибудь – почему не быть пароходам, если уже встречались настоящие паровозы?

Еще он представлял себе чаек. Галдящих, ослепительно белых.

Но слышал лишь тишину и видел одни лишь руины.

Впрочем, через сотню-другую шагов все вокруг стало стремительно меняться. Вначале в мрачных стенах появились редкие обломки стекол, обрамленные фанерными листами и досками. Затем стали появляться люди, но, едва завидев чужаков, они предпочитали нырнуть в ближайший проулок. Еще через пару кварталов людей стало больше, и они стали просто косо поглядывать и жаться к стенам, пропуская группу вооруженных чужаков. Впрочем, попалось навстречу и некое подобие патруля: двое оборванцев, один с обрезом, второй с «АК», которые, однако, тоже подойти не решились, но и прятаться не стали. Просто проводили незнакомцев внимательными недобрыми взглядами и быстро исчезли.

– Ну, вот, – заметил Слава. – Считайте, Смотрящий уже в курсе, что мы здесь.

– Это хорошо или плохо? – невинно поинтересовался Зигфрид.

Слава в ответ лишь странно поглядел на него. После небольшой паузы сказал:

– А вот и Привоз…

Местный рынок с экзотическим названием располагался на широкой площадке, расчищенной от завалов и мусора – об этом позволяли судить огромные кучи хлама по периметру Привоза. И надо всем этим из-за высоких железных стен грозно склонялись черные портовые краны. На них были видны вооруженные люди.

– Вертухаи, – презрительно сообщил Слава. – Здесь все у них под надзором. Поставлены вроде как за порядком следить, а на деле высматривают, что плохо лежит. Коли что приглянется – отберут с ходу. А что возразишь – можешь и ножа под ребро схлопотать.

– Крутые здесь у вас нравы, – заметил Книжник.

– Да я ж не здешний, – немного обиделся Слава. – Я с Балаклавы, сколько тебе говорить.

Книжнику, для которого разница выглядела довольно размытой, оставалось лишь кивнуть. Куда больше его занимало то, что происходило в торговых рядах. Склепанные из железа беседки, столики, стеллажи представляли собой пестрое и в чем-то даже живописное зрелище, как и разношерстный здешний люд. У импровизированных прилавков было полно народу – как людей, так и мутов, из которых легко узнавались шамы и нео, прочие же были незнакомы, но тоже отвратительны на вид. Последних, впрочем, было не так много. Судя по стоявшему здесь гаму и не прекращавшемуся движению, торговля шла довольно бойко. Торговали всем подряд – от мяса, рыбы, лепешек и каких-то подозрительных плодов до одежды, инструментов и невообразимого антикварного хлама.

– А вот кому часы с кукушкой? – скрипучим голосом зазывал тощий торговец с болезненно вытаращенными глазами. – Триста лет идут – ни секунды отставания! Берем часы – продлеваем свои минуты!

– Пирожки! – перекрикивала его толстая торговка, пышущая румянцем пухлых щек. – С рыбой, с травой, со змеятинкой! Никакой крысятины – у нас без обмана!