Кремлевская жена

Тут, проскочив Триумфальные ворота и проспект Маршала Гречко, Белоконь свернул на Рублевское шоссе. Оно было совершенно пустым, если, конечно, не считать милицейских «стаканов» у каждого светофора. Рублевское шоссе – это зона кремлевских дач, которые скрыты за густой лесопосадкой и высокими заборами. Но ведь полковник Котов еще не относится к тому разряду номенклатуры, которая живет на этих дачах. Значит, меня везут к кому-то повыше. «Но к кому? – думала я. – Лигачева нет в Москве, Чебриков во Владивостоке. Неужели – Власов?!»

«– Нью-Йорк, – сказал лондонский диктор. – Нью-йоркская полиция принимает экстренные меры на случай возможного падения на город обломков советского спутника „Космос-1900“, вышедшего из-под контроля наземных служб управления…»

– Тьфу! – в сердцах сказал Белоконь. – Ну всюду у нас бардак! Даже в космосе!

«– Спутник, на борту которого находится ядерный реактор, – продолжал диктор, – был предназначен для сбора разведывательных данных. Несмотря на то что шансы падения радиоактивных обломков этого спутника на Нью-Йорк оцениваются как 1 к 5000, не меньше двенадцати различных учреждений города и штата охвачены сейчас программой подготовки на случай радиационной опасности…»

Захаров расхохотался:

– Ну, идиоты! Один шанс на пять тысяч, а они!..

– Да это ж Би-би-си, англичане! – сказал Притульский. – Они всегда америкашек подначивают.

Между тем наша милицейская «Волга» уверенно катила вперед, даже не притормаживая на перекрестках. Белоконь включил мигалки на крыше машины и по радиотелефону оповещал посты охраны шоссе: «Я восьмой! Я восьмой! Прохожу семнадцатый километр. Пароль „Зарница“! Пароль „Зарница“! „Восьмой, вас понял“, – отвечали ему и еще издали давали „зеленую волну“.

Опять поворот, лесная дорога, гладенькая, как шоссе, потом – указатель «Барвиха» и – закрытый милицейский шлагбаум, два солдата-автоматчика стоят, как попки. Белоконь выключил радио. «Ну, мать, ты и попала!» – подумала я про себя, потому что барвихинские дачи – это уже сливки из сливок, только члены Политбюро.

Дюжий майор вышел из караулки, медленно подошел к машине. Белоконь опустил ветровое стекло. Они не произнесли ни слова – только посмотрели друг другу в глаза. Майор кивнул, вернулся в караулку и поднял шлагбаум. Мы медленно проехали. Снова пустая, но освещенная лесная дорога, вдоль обеих ее сторон густая, словно натянутая на проволоку, зеленая стена лесопосадки, и знаки «Скорость – 20 км/час». И снова – через два километра – шлагбаум.

Но при нашем приближении он уже предупредительно поднялся…

И только когда мы миновали третий шлагбаум, Захаров и Притульский вдруг крепко схватили меня за локти, один из них тут же сунул мне в рот кляп, а второй ловко защелкнул наручники на моих запястьях. Я ошалело задергалась, но Белоконь уже остановил машину перед большой двухэтажной и полуосвещенной дачей, стоящей в густом окружении высоченных сосен.

И в тот же миг, когда «Волга» остановилась, на даче погас весь свет, словно нас ждали. В полной тишине Захаров и Притульский быстро протащили меня от машины к боковой двери дачи. Я увидела лишь, как сквозь сосны блеснула лунная дорожка на темном зеркале реки… Белоконь не вышел из машины. Захаров и Притульский втолкнули меня в двери дачи, там какие-то сильные мужские руки стальной хваткой сжали мне локти с обеих сторон и уверенно повели куда-то в глубь дома. За спиной я услышала, как машина Белоконя, прошуршав по гравию дорожки, укатила.

Тут меня втолкнули в какую-то темную комнату, которая вдруг мягко дернулась и поплыла по воздуху, и я увидела, что это подвесная кабина со стеклянными стенами и что мы медленно спускаемся к реке – над пляжем, потом бетонными сваями, отгородившими кусок реки у самого берега, – прямо на палубу большой темной и безлюдной яхты. Мягкий толчок, остановка, мои стражи вытаскивают меня, проводят по палубе, вталкивают в какую-то дверь, тащат по коридору и…

Яркий свет ослепляет глаза. Первое, что я вижу, подняв веки, – роскошный персидский ковер под ногами. Потом – рояль, принайтованный к полу, прекрасную современную мебель, отделанные под дуб стены огромной кают-компании, а на стенах фотографии Горячевых с дочкой, двумя внуками, снова с дочкой и – с главами чуть ли не всех правительств мира: с Рональдом и Нэнси Рейган, с Маргарет Тэтчер, с Колем, с Миттераном…

Еще ничего не соображая, я повела глазами по этой каюте и увидела… ту самую – с воловьими глазами и фотографическим взглядом – домработницу Зину, которая работает на даче Горячевых на Ленинских горах.