Крещение Киевской Руси

В 1006 году, то есть как раз в рассматриваемое время, папский двор, наконец, решился окончательно включить в Символ веры добавление «филиокве», и это решение сразу же встретило осуждение на Востоке. Тем более добавление не могло быть принято на Руси. Рейнберн, конечно, так или иначе ратовал за интересы Рима. Но нам неизвестно, как он сам относился к богословским спорам, которые шли не только между Востоком и Западом, но и внутри Западной церкви. Ирландская церковь никогда не принимала добавления «филиокве». И хотя положение ее теперь пошатнулось, она еще сохраняла влияние в некоторых областях, в частности, как раз у варягов, на балтийском Поморье. Значительным оставалось влияние кирилло-мефодиевской традиции, распространявшееся и на территорию Польши. В Польше местами сохранялось богослужение на славянском языке, и сам Болеслав выпускал монеты с кириллическими надписями.

Титмар Мерзебургский с большой неприязнью говорил и о Владимире, и о Болеславе. Напротив, Рейнберна он ценит высоко и расценивает кончину его в темнице как христианский подвиг. Но никаких догматических вопросов при этом немецкий анналист не затрагивает. Похоже, что Рейнберн упрекал Владимира примерно в том же, в чем некогда Мефодий упрекал Святополка Моравского: в неправедной жизни, в чрезмерном любострастии, может быть, как раз в том разгуле, который с таким восторгом описал один из ранних летописцев. И очевидно, что именно эти упреки могли вызвать гнев всесильного князя. В собственно догматических вопросах он вряд ли разбирался, да и интересовать его могли не символы веры, а формы церковной организации. А этот вопрос он решал так, как ему было удобно, как это делал Карл Великий, как это практиковали и германские императоры X века. В обычных для памятников XI века сравнениях Владимира с Константином Великим просматриваются не только заслуги в деле христианизации, но и неограниченные возможности князя в решении организационных проблем.

Едва ли не ключевой фигурой в понимании характера внутрицерковной борьбы в начале XI века является личность Анастаса. В разных вариантах Жития Владимира и Корсунском сказании город Корсунь Владимиру помогает взять либо Анастас, либо варяг Жьдьберн. Делалось допущение, что это одно и то же лицо. Такое допущение помогало снять многие вопросы и даже в известной мере обелить Анастаса, снять с него естественное обвинение в предательстве родного города, да еще, если верить корсунскому преданию, предававшему христиан язычникам. В общей антиваряжской тенденции клириков Десятинной церкви вполне могла быть произведена замена, в результате которой варяг превратился в корсунянина.

Так или иначе, несомненно, что Владимир испытывал по отношению к Анастасу полное доверие. Почти тридцать лет возглавлял он при нем Десятинную церковь, в которую стекалась десятина со всех княжеских доходов. Очевидно, в 988 году Анастас был молод: он переживет и своего покровителя, и Святополка. Никаких церковных чинов за 30 лет пребывания на высшем церковном посту и в должности своеобразного казначея князя Анастас не приобрел. Очевидно, не чинами определялось достоинство священника в той системе, которой следовал Владимир.

В литературе Анастас часто предстает как «дважды предавший». Первое предательство — по отношению к корсунянам, второе — по отношению к самой Десятинной церкви. В 1018 году Анастас ушел с Болеславом в Польшу. По летописи, этому предшествовали бурные события в Киеве и вообще на Руси, события, в которых, к сожалению, трудно разобраться из-за отсутствия или противоречивости источников.

Титмар Мерзебургский отмечает, что после смерти Владимира осталось три его сына, между которыми и разгорелась борьба за власть. На самом деле сыновей у Владимира было значительно больше. Но в реальной борьбе за власть действительно участвовали трое: Борис, Святополк и Ярослав. У Святополка были права старшинства, у Бориса, возможно, отеческое завещание и княжеская дружина, Ярослав не имел никаких прав. Позднейший летописец, оправдывая притязания Ярослава, попытается представить его старшим в роде и в статье-некрологе укажет его возраст — 78 лет. Получается, что вроде бы Ярослав родился в 978 году. Но в летописи же сохранились сведения, что он лишь третий сын Рогнеды. Более того, есть версия, что он вообще не сын Рогнеды. И, наконец, женился Ярослав лишь в 1019 году, и, конечно, не в сорокалетнем возрасте. Антропологическое обследование останков Ярослава, сделанное еще в довоенное время, показало, что был он значительно моложе указанного летописью возраста. Конечно же, он был узурпатор. Не случайно, что в нашей литературе (Н. Н. Ильиным) отстаивалась версия, что именно Ярослав повинен в убийстве Бориса и Глеба!