Крест командора

А на Полину снова накатили воспоминания…

Кира Яковлевна после смерти мамы изредка присылала ей открытки. Полина отвечала еще реже. О чем было писать? О равнодушии отца, о стойкой ненависти мачехи, о нелюбви братьев? О своей тоске и мечтах как можно скорее повзрослеть и уехать из неприветливого дома?

Детство кончилось в то самое воскресенье, когда отец ударил ее по лицу. С тех пор Полина более не возвращалась в тот дом, и, надо полагать, открытки Киры Яковлевны мачеха выбрасывала в помойку.

Возможно, они ее искали, возможно, Сергей даже обратился в милицию, когда прошло несколько дней и стало ясно, что Полина не вернется. Возможно, милиция открыла дело об исчезновении Полины Серегиной шестнадцати лет. Возможно, милиция поймала Кешу – того парня, который убил сторожа, и он рассказал, что с ним была девчонка по имени Поля. Хотя вряд ли его поймали, очень он был шустрый. А если и поймали, то Кешка не стал бы попусту трепаться. Никто не видел, как он огрел сторожа кирпичом, никто ничего не смог бы доказать. Так что, скорей всего, дело о пропаже Полины Серегиной закрыли за давностью лет.

А может, попался в их городке такой же настырный милиционер, как Петр Степанович Сидоров, который, порасспросив соседок, сообразил, что Полина сбежала из дома не просто так, а после грандиозного скандала. И он доставил Сергею Серегину немало неприятных минут, вызывая его на опознание каждого найденного в окрестностях трупа, хотя бы отдаленно подходящего по описанию.

* * *

В тот день, после удачного освобождения из страшной комнаты, похожей на гроб, Полина проехала в товарняке несколько часов и выскочила из него на небольшой станции, где поезд даже не остановился, а просто немного притормозил. Она правильно рассчитала, что в большом городе непременно последует проверка вагонов, а встречи с «дядей Юрой» ей хватило на всю жизнь. В свертке, который она забрала из тайника, оказалось без малого пять тысяч долларов. Для Полины это были огромные деньги, она и бумажки-то такие видела один раз, когда подружка показала.

Однако следовало быть осторожной. К тому же в этой дыре явно никто не поменяет ей доллары на рубли… И когда Полина сидела в крошечном здании вокзала, Бог послал ей встречу с бабой Нюрой. Старуха возила шваброй по давно не крашенным доскам пола и к Полине обратилась неожиданно ласково:

– Девонька, подвинься, я тут протру…

Тех слов (вернее – бабкиной интонации) оказалось достаточно, чтобы Полина прониклась к уборщице доверием. А в общем-то, у нее просто не было другого выхода. Разумеется, пакет с деньгами она спрятала подальше, показала бабке только краешек стодолларовой купюры. Старуха отвела ее в один из многочисленных бараков, стоящих вдоль путей. У нее там была крошечная комнатка, на удивление опрятная, с высокой кроватью, покрытой узорчатым покрывалом, и подушками, уложенными пирамидой. Баба Нюра нагрела воды и дала Полине фланелевый халат, вылинявший, но чистый, а после мытья накормила пустыми щами и пирогом с картошкой. Отработав таким образом свои сто долларов, она смоталась в соседний барак и привела разбитную бабенку Нинку, которая зарабатывала на жизнь мелким челночеством и даже держала на рынке палатку, где торговала дешевой китайской одеждой и вообще всякой всячиной. Нинка стрельнула хитрыми глазами и заломила несусветную цену за помощь. Полина была согласна на все, но баба Нюра долго стыдила Нинку и выторговала за те же сто долларов кой-какую одежду для Полины и сумку (а то с пустыми руками человек выглядит подозрительно). Нинка предлагала за дополнительную плату послать своего хахаля Толика отвезти Полину до города на машине, но старуха, услышав такое, пришла в совершенное неистовство и вытолкала Нинку из комнаты, замахнувшись полотенцем. Свой порыв она объяснила тем, что Нинкин Толик – тот еще тип, недавно вышел с зоны, где отсидел пять лет за вооруженный грабеж. Мол, посылать девчонку куда-то с подобным человеком – для такого надо совсем умом рехнуться.

Наутро старуха разбудила Полину спозаранку и посадила в поезд, заранее договорившись со знакомым проводником. В городе Полина нашла Нинкину двоюродную сестру Раису, которая занимала, как барыня, половину сельского дома на окраине да еще имела в любовниках местного участкового. У жуликоватого мужичка возле вокзала Полина поменяла немного долларов, прикупила кое-что из одежды, заплатила за комнату Нинкиной сестре вперед. Раиса поговорила со своим ментом, он – со знакомой паспортисткой, и та согласилась помочь с паспортом. Полина написала заявление, и через месяц ей выдали новенькие корочки. Как уж они там все провернули, Полина не вникала. А месяц в ожидании документа провела в четырех стенах, стараясь поменьше выходить на улицу, чтобы не привлекать к себе внимания. Впрочем, до нее никому не было дела.