Крестоносцы социализма

Окончательный текст программы конспективно изложен в тюремных записях Александра Михайлова. «Общая цель» формулировалась так: «отнятие власти у правительства и передача народу для декретирования нового строя на социалистических началах». Для достижения этой цели «намечены несколько главных средств, между которыми было цареубийство, но непременно в связи с другими главными средствами». Далее следовал перечень этих средств, предусмотренных старой программой «Земли и воли». Здесь – и «организация тайных обществ, сплоченных вокруг одного центра», и «деятельность пропагаторская и агитационная», и «приобретение влиятельного положения и связей в администрации, войске, обществе и народе» и т.д.[1036].

Итак, липецкая декларация была не столько проектом новой программы, сколько поправкой к старой программе. Однако эта поправка настолько расходилась с анархистским началом старой программы, что фактически представляла собой новую программу. Смысл ее состоял в том, что она провозглашала необходимой и первоочередной задачей русских социалистов политическую борьбу с правительством. Это главным образом и определяет значение Липецкого съезда, его место в развитии русского освободительного движения.

Вместе с тем Липецкий съезд обозначил новый шаг вперед в организационном сплочении «политиков». Участники съезда объявили себя новым Исполнительным комитетом Социально-революционной партии и приняли устав своего ИК. То был уже третий народнический ИК и первый, вооруженный уставом. Авторами устава Тихомиров называл себя и Александра Михайлова[1037], но редакция «Архива „Земли и воли“ и „Народной воли“» по совокупности разных источников установила, что проект устава был выработан Морозовым и дополнен Желябовым, Квятковским, Михайловым и Тихомировым[1038]

. Устав обязывал членов ИК блюсти три главных принципа: централизм, дисциплину, конспирацию, В нем впервые была установлена иерархическая структура ИК, которую унаследует «Народная воля»: агент 1-й степени, агент 2-й степени, член Комитета. На вопрос Морозова, «почему агенты 1-й степени должны быть с самым малым доверием, тогда как с первого взгляда это кажется наоборот», Тихомиров ответил: «Для того, чтобы никакой агент не мог знать, сколько степеней еще остается ему пройти для того, чтобы достигнуть самому Комитета»[1039].

Съезд избрал также Распорядительную комиссию для руководства текущими делами ИК (Михайлов, Фроленко, Тихомиров) и двух редакторов будущего органа – Морозова и Тихомирова[1040]. На последнем заседании съезда с обвинительной речью против Александра II выступил Михайлов. «Это была, – вспоминал Морозов, – одна из самых сильных речей, какие мне приходилось слышать в своей жизни, хотя Михайлов по природе и не был оратором»

[1041]. Выслушав эту речь, участники съезда единогласно решили: «Ставящий себя выше закона тем самым ставит себя вне его. Если власть императора от Бога, то пусть Бог его и защищает»[1042]. Однако смертного приговора царю здесь «политики» еще не выносили. По свидетельству Тихомирова, это «было решено условно, „если будут продолжаться смертные казни“»[1043]

.

Так закончился Липецкий съезд. Его участники предвидели два возможных исхода общеорганизационного съезда. В случае, если бы общий съезд согласился с липецкой программой, ИК должен был взять политическую борьбу (включая вероятные попытки цареубийства) на себя от имени «Земли и воли». В случае же раскола он становился самостоятельной организацией.

Тем временем «деревнщики» тоже готовились к общему съезду «Земли и воли», надеясь, по выражению Тихомирова, «искоренить самые ростки» нового направления. Наиболее решительно были настроены против «новаторов» Плеханов и Попов. Второй из них даже «предпринял окружное путешествие по всем местам, где жили-были землевольцы», чтобы сплотить их на позициях «деревенщиков»[1044]. В Тамбове перед открытием съезда (в то время как «политики» заседали в Липецке) «деревенщики» тоже провели ряд предварительных совещаний. Плеханов, Попов, Аптекман пытались здесь организовать энергичный отпор «политикам», но без особого успеха. Землевольцы большей частью колебались: старый путь уже терял, а новый еще не обрел для них притягательности. Поэтому предсъездовские совещания отнюдь не настроили «деревенщиков» на боевой лад. Плеханов прямо говорил о своем настроении перед съездом: «Я был вполне готов к поражению»[1045].