Крестоносцы социализма

В этом обращении к новому царю[1470] ИК вновь заявил о своей готовности прекратить «вооруженную борьбу», как он это делал ранее, в прокламациях от 22 ноября 1879 г. и 7 февраля 1880 г., обращаясь к Александру II после очередных покушений на него[1471]. Повторил ИК и главное условие своего «разоружения» – отказ самодержца от власти в пользу Учредительного собрания. «Надеемся, что чувство личного озлобления не заглушит в Вас сознания своих обязанностей, – гласит „Письмо ИК Александру III“. – Озлобление может быть и у нас. Вы потеряли отца. Мы теряли не только отцов, но еще братьев, жен, детей, лучших друзей. Но мы готовы заглушить личное чувство, если того требует благо России. Ждем того же и от Вас». ИК убеждал царя в тщетности любых попыток искоренить революционное движение: «революционеров создают обстоятельства, всеобщее недовольство народа, стремление России к новым общественным формам. Весь народ истребить нельзя <…> Поэтому на смену истребленным постоянно выдвигаются из народа все в большем количестве новые личности, еще более озлобленные, еще более энергичные». ИК ставил царя перед дилеммой: «или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или

добровольное обращение верховной власти к народу (курсив мой – Н.Т

.). В интересах родной страны, <…> во избежание тех страшных бедствий, которые всегда сопровождают революцию, Исполнительный комитет обращается к Вашему Величеству с советом избрать второй путь».

К несчастью для России, Александр III, который даже «конституцию» Лорис-Меликова считал «фантастической» и «преступной»[1472], избрал первый путь, в конце которого ждала царизм расплата, точно предсказанная в «Письме ИК»: «страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное революционное потрясение всей России»[1473]…

Сдержанный, полный достоинства и силы тон «Письма ИК Александру III», а главное, его политический анализ и прогноз ситуации в России произвели большое впечатление не только на революционный лагерь[1474], но также и на российскую и зарубежную общественность. Ф. Энгельс говорил Г.А. Лопатину: «И я, и Маркс находим, что письмо Комитета к Александру III положительно прекрасно по своей политичности и спокойному тону. Оно доказывает, что в рядах революционеров находятся люди с государственным складом ума»[1475]. Даже консервативный «Таймс» не без уважения назвал «Письмо ИК» «самой смелой и страшной „петицией о правах“»[1476]

, уподобив его той «Петиции о правах», которую парламент Англии навязал королю Карлу I в преддверии революции 1640 – 1649 гг. Казалось, партия, обратившаяся к самодержцу с такой «петицией» и в таком тоне, очень сильна и способна на дела, адекватные ее слову. Но таких дел не последовало. Сами народовольцы упрекали тогда ИК в нерешительности. Однако, Комитет был, по-своему, прав, воздерживаясь от боевых акций. Еще в феврале 1881 г. он обсуждал возможность антиправительственного восстания и, посчитав свои силы, признал, что такой возможности пока нет[1477]. После 1 марта пассивность «низов» и либеральной оппозиции не прибавила ему оптимизма. Поэтому ИК и действовал в те дни осмотрительно, по ситуации.

Тем временем правительственный лагерь оправился от первомартовской контузии. С удвоенной энергией заработали все звенья царского сыска, в котором уже не было Клеточникова. Арестованный в момент цареубийства Николай Рысаков дал предательские показания, которые навели карателей на след вожаков «крамолы». Уже 2 марта была арестована хозяйка конспиративной квартиры ИК Геся Гельфман, 3 марта – бомбометальщик Тимофей Михайлов, а 10 марта на Невском проспекте возле памятника Екатерине II была схвачена Софья Перовская. 17 марта жандармы задержали и главного техника «Народной воли» Николая Кибальчича. В те же и следующие дни были арестованы члены ИК Михаил Фроленко, Григорий Исаев, Николай Суханов. ИК, уже потерявший ранее Желябова, Александра Михайлова, Квятковского, Ширяева, Морозова, Колодкевича, Баранникова, Зунделевича, Клеточникова, теперь – после череды новых арестов – был обескровлен и почти обезглавлен.

Таким образом цареубийство оказалось для «Народной воли» пирровой победой. «Революционеры исчерпали себя 1-ым марта»[1478]. Эту ленинскую сентенцию нельзя понимать буквально, но в принципе она верна. Конечно, «Народная воля» и после 1 марта сохранила часть сил, а затем пополняла их и, как мы увидим далее, еще долго продолжала борьбу. Но возместить и материальные (гибель «Великого ИК»), и моральные потери (крах расчетов на то, что цареубийство повлечет за собой взрыв революционной активности масс) она уже не могла.

10.5. Закат и гибель «Народной воли»