Кричи громче

Четыре недели отмотали вместе, в удушающей темноте и непосредственной близости. Отрезанные от внешнего мира, только друг в друге и находили силы. Сейчас так же хочу. Обнять рвусь. Прижать крепко, чтобы за раз все отдала.

Только… Не дурак, вижу, что с ее стороны что-то не то. Точнее, совсем не то, на что я рассчитываю.

– Тебе лучше уйти, Яр. Скоро папа с мамой придут.

– И что?

– Мы собираемся провести этот вечер вместе. Почитать и…

– Тебе давно не двенадцать, Маруся, – меня бомбит по привычке. Забываю, что в сложившейся ситуации не имею права осуждать методы, которыми пользуется святоша, чтобы справляться. – Я хочу сказать… – нервно облизываю губы. Лихорадочно бегаю глазами. – Зачем они тебе, если есть я? – смотрю на нее, бл*дь, как побитая собака. Осознаю, но перекрыть вырвавшуюся волну переживаний не успеваю. – Пусть идут спать. Я пришел. Я останусь.

Машка закусывает губы и зажмуривается. Качает головой, долго не желая даже смотреть на меня. Либо… Свои чувства прячет.

Черт…

– Пожалуйста, Яр, не усложняй все. Мы и без того… травмированы. Нам нужно время, чтобы справиться.

Туго соображаю, что именно все это значит. Но последняя фраза явно не ей принадлежит. Мне втюхивали аккурат то же самое.

– Я хочу просто поговорить.

Нет, бл*дь, я хочу все и сразу. И никак не могу подавить это в себе. Мне что-то нужно от нее. Мне это что-то жизненно необходимо!

Пожалуйста…

– Встретимся завтра? – предлагает Маруся миленьким голоском.

Типа, как раньше, когда пыталась после ссоры помириться.

Черт…

Я не хочу с ней ссориться. Сейчас особенно. Но…

– Как раньше, – выдыхаю хрипло, не пытаясь скрывать разбирающее душу волнение. Не тот случай, когда способен держать марку. – Что это значит? Будем делать вид, что ни хрена не было? Прикидываться, что не трахались, как одержимые, полсрока?

Все вопросы в лоб. Не настроен ходить кругами.

Святошу же эта тема, совершенно очевидно, капитально пугает. Таращит глаза, словно я, блин, в костюме павлина на поминки явился.

– Ярик! Пожалуйста! – тряхнув руками, прижимает пальцы к вискам и вновь зажмуривается. Тонна паники на ровном месте. – Мы же договорились!

Перевожу дыхание, уговаривая себя быть осторожнее с тем, что собираюсь говорить дальше. Самое трудное ведь удается – не прикасаюсь к ней, позволяя сохранять дистанцию. Но…

– Я не буду играть роль друга, святоша. Не буду, на х*й! Не после того, что произошло.

Подрываю плотину страха. В Машкиных распахнутых глазах ее вижу. Знаю, что и в моих она адским пламенем горит.

– Ты обещал…

– Ты тоже много чего обещала, – агрессивно давлю, словно таким способом могу заставить ее считаться с моим мнением.

– Папа говорит…

– Мне плевать, кто что говорит.

В плане наших отношений, так и есть.

– Ярик… Мы сутки назад такой кошмар перенесли…

– Поверь мне, Манюня, самый худший кошмар ты не видела.

Такое она себе и представить не способна.

Пустые глаза. Кадры видеозаписей. Кровь. Ошметки плоти.

Даже подгоняемый счетчиком, пока пытался достучаться до сознания Маруси, вертел ею так, чтобы не смогла заглянуть в комнату, где находилось неподвижное тело, и сплошь все было забрызгано кровью.

– Он… Он застрелился прямо у тебя на глазах?

Пустые глаза. Кадры видеозаписей. Кровь. Ошметки плоти.

– Я не об этом пришел говорить.

– Ярик… Нам обоим, и тебе, и мне, потребуется много времени, чтобы оправиться после того, что было. Не надо все усложнять. Я чувствую себя… Чувствую себя очень плохо…

Я тоже. Но рассчитываю, что то, что сблизило нас, сильнее собранной по пути грязи.

– Как мне помочь тебе?

Что угодно готов сделать. Она ведь знает.

Только зачем-то качает головой и снова отгораживается.

– Ярик… Он видел нас?

– Нет, – принимаю решение носить это дерьмо исключительно в одиночку.

– А кажется… – вздыхает святоша. Долго губами дрожит, пока собирается с силами вышептать: – Я чувствую себя грязной, больной, поломанной, искалеченной…

Если бы хватило дыхания, наверняка продолжила бы делиться личным самоощущением. Но и того, что выдала, хватает, чтобы меня пробрало до костей.

Не врет ведь. Содрогается несколько раз кряду… Словно кожу сбросить пытается. Да ни хрена так быстро не получается. Сначала должна произойти отслойка.

– Дай мне помочь тебе. Я смогу, – горячо заверяю. Растоптав уроненную пару минут назад гордость, в два шага пересекаю разделяющее нас пространство и тяну ее на себя. Маруся явно такого не ожидала. Раскрывает рот, будто задыхается. Упирается мне в грудь ладонями. – Я смогу!

Когда брыкаться осмеливается, невольно крепче сжимаю.

– Пожалуйста, не прикасайся ко мне! Пожалуйста, не надо!

Осознаю, что ее голос звучит низко только потому, что дыхания не хватает. Так-то она пытается кричать.

Кричать, мать вашу…

Меня изнутри словно острыми бритвами прочесывает.

– Не делай так…

– Ярик, нет! Нет… Мне больно! Эта грязь и мука… Это ощущается физически, понимаешь? Копошится во мне, словно мерзкие черви… – зажмуриваясь, вновь содрогается. – Они меня изнутри жрут…