Криминал в цветочек

– Вот как? – Леня поднял брови. – Вот как вы решили? Не мне, так никому? Вижу, вы говорите серьезно. И сколько же вы хотите?

– Пятьдесят на пятьдесят! – выпалила Лариса.

– Ну что ж… Я соглашаюсь исключительно из чувства справедливости. Все же вы приложили много сил, тратили время и рисковали жизнью…

Дмитрий Аристархович Кастальский сидел в своем кабинете и задумчиво барабанил длинными музыкальными пальцами по столешнице. Его кабинет был обставлен в стиле «классицизм»: и мебель, и стеллажи для книг, и светильники, и рамы для картин. В свое время Дмитрий Аристархович сам любовно и тщательно подбирал обстановку.

Большой письменный стол был обтянут тисненой кожей приятного зеленого оттенка. В углу стоял такой же кожаный английский диван, по которому были разбросаны гобеленовые подушки. Занавески плотного тяжелого шелка были подобраны в тон коже, такого же приглушенно зеленоватого оттенка, «цвета пожухлой травы», как говорила старинная приятельница Кастальского Надежда Васильевна Переверзева. Именно она в свое время помогала Кастальскому обставить кабинет. Да и вообще, Дмитрий Аристархович уж и не помнил, сколько же лет они знакомы. Когда он пытался выяснить это у Надюши, как называл свою приятельницу, она смеялась и кокетливо закрывала ему рот, говоря, чтобы он не произносил вслух эти ужасные цифры. Она-де чувствует себя ровесницей Русско-японской войны. Дмитрий Аристархович на это традиционно отвечал, что Надюша отлично выглядит и всегда для него будет самая молодая и привлекательная.

Кастальский встряхнул головой, чтобы отогнать воспоминания, и заметил, что у него немного дрожат руки. Чтобы успокоиться, он сжал в руке дорогой «Паркер». Сегодня он был настроен очень серьезно. Надюша, как обычно, обещала прийти в пять, к вечернему чаю. Приятели любили пить чай по-английски, ровно в пять часов. Чай сервировали обычно в столовой, на небольшом круглом столике красного дерева.

По привычке он взглянул на английские напольные часы в ореховом корпусе, стоявшие в углу напротив дивана. Это были очень красивые часы, напоминающие знаменитый лондонский Биг-Бен. Но сегодня часы не показывали точного времени, они стояли. Послышался звонок в дверь, и экономка Кастальского неслышно прошла по коридору, чтобы впустить Надежду Васильевну, она, как всегда, была точна. Дмитрий Аристархович вскинул голову и вышел встретить свою старинную подругу. От дверей кабинета ему видно было, как Надюша вежливо приветствовала экономку, как ловко скинула ей в руки твидовое пальто в талию, сняла шляпку с кокетливым разноцветным перышком и внимательно оглядела себя в большом зеркале в старинной бронзовой раме. Она пригладила седые кудри, аккуратно провела по губам розовой помадой и только тогда повернулась лицом к Кастальскому. Наклонив набок голову, как маленькая девочка, она поглядела на своего старого приятеля и наморщила нос. Потом наклонила голову в другую сторону и улыбнулась. Раньше такие манеры Надюши Кастальского умиляли, сегодня же он был не в том настроении.

– Митенька! – закричала Надюша и протянула к нему руки. – Как же я соскучилась, дорогой ты мой!

Раньше при этих словах Дмитрий Аристархович чувствовал, как горячее тепло разливается в душе. Он был очень привязан к Надюше. Они знакомы черт знает сколько лет, и когда-то давно, в юности, он даже был в нее влюблен и посвятил ей стихи. Потом влюбленность прошла, жизнь разметала их в разные стороны, а затем, уже в зрелом возрасте, они встретились вновь. Кастальский был одинок, Надюша говорила, что тоже. Они с удовольствием проводили время вместе, Кастальский привык к Надюше и скучал, когда они долго не виделись.

Сегодня же слова его подруги показались ему надуманными, а тон – фальшивым. Сегодня чело Дмитрия Аристарховича омрачали заботы, а на душе скребли кошки.

– Здравствуй, Надюша, – сказал он, с удивлением замечая, что делает над собой усилие, – я тоже рад тебя видеть.

Тут Дмитрий Аристархович самым натуральным образом соврал. Сегодня он совершенно не хотел видеть свою приятельницу. Откровенно говоря, сегодня он вообще никого не хотел видеть. После вчерашнего неприятного разговора с Леней Маркизом старик очень расстроился. Леонид был совершенно прав, когда высказал ему претензии. Он, конечно, был вежлив и не назвал Кастальского старым маразматиком, которому давно пора отойти от дел и летом выращивать на балконе настурции, а зимой сидеть на диване в домашних тапочках на меху и смотреть по телевизору передачу «Здоровье». Но Кастальский понимал, что Леонида удержало от этих слов только хорошее воспитание. Впрочем, все эти слова старик высказал себе сам по дороге домой. Ночью он почти не спал и даже пил сердечные капли. К утру, когда пошли первые трамваи, Кастальский обдумал все и принял решение. Еще до завтрака он позвонил Лене и имел с ним приватную беседу по секретному мобильному телефону.