Криминальный оракул

Не сейчас, отчетливо прозвучал у меня в голове Василисин голос. Дай мне минуту.

Ах да, я ж имею дело со звездой шоу-бизнеса. Это тоже следовало учитывать. Имидж и все такое.

Придется искать баланс между имиджем и безопасностью.

Василиса Ефимовна обозревала толпу. Толпа хранила молчание, не иначе как ожидая какого-нибудь чудодействия.

Чудодействие началось с неожиданной стороны.

– Господь покарает тебя! Ведьма! – Монахиня, вся в черном, крупная, высокая, немолодая на вид, что-то швырнула в Василису Ефимовну.

Я инстинктивно прикрыла свою подопечную и почувствовала удар в спину. Что-то твердое, округлое, но не камень, помягче.

Монахиню оттеснили в глубь толпы.

Я обернулась и увидела: в Комарову швырнули грязной картофелиной.

– Мой дар от Господа! – звучно, громко и с достоинством ответила Василиса уже невидимой оппонентке.

– Он от дьявола! – послышалось в ответ.

Эта фраза застигла нас уже у порога Дома культуры. После картофельной атаки я молча и быстро повела Василису к зданию, не обращая внимания на протягивающих руки поклонников гадалки и отпихнув в сторону пару особо назойливых журналистов. Охранник у входа дополнительно прикрыл меня.

Безобидные, нематерные ругательства Василисы, заполнившие мою голову, я тоже проигнорировала. Но мне понадобилось сконцентрироваться сильнее обычного, чтобы не замечать их и делать свою работу.

– Ну? Все в порядке? – Людмила подлетела к нам, взяла Василису под локоть с другой стороны. – Идемте, гримерку уже приготовили. И Руслан ждет. Ой, а у вас пятно на спине.

– Он-то как прошел? – все же удивилась я. И, извернувшись, в зеркале увидела, что от картошки и впрямь осталось пятно на моей куртке.

– С черного хода, – ответила Василиса, стягивая платок. – Он всегда так делает.

И что, его всегда пропускают, хотелось спросить мне.

– Да, его пропускают, – ответила гадалка на мой невысказанный вопрос. – Он умеет быть незаметным.

Ладно, может, такому ребенку и охрана не очень-то нужна, только и подумала я.

– Это только для Василисы Ефимовны, – попыталась встрять Людмила, когда я прошла в гримерку вслед за Комаровой, – личное пространство.

А обещала-то полное содействие. Н-да. Многовато становится невыполненных обещаний.

– Людмила, – отчеканила я. – Я отвечаю за безопасность Василисы Ефимовны. Мне деньги платят за это. Давайте я позвоню Антону Лаврентьевичу и скажу, что вы против ее безопасности. Хотите? Послушаем, что он скажет.

– Но в прейскуранте… – Людмила уперлась.

– В твою работодательницу сейчас какая-то сумасшедшая картошкой швырнула! – еще жестче сообщила я. – И я единственная, кто ее прикрыл.

– А вот и не подеретесь, – вклинилась Василиса, устраиваясь перед зеркалом и расставляя на столике какие-то свои побрякушки.

– Но можно… можно же… – Людмила уже отступила, но оглянулась на коридор перед дверью.

– На коврике у двери я как-то раз дежурила. Очень неудобно, – отрезала я, закрывая перед Людмилой дверь.

На самом деле я, конечно, выйду из гримерной через минуту-другую, чтобы следить за обстановкой. Гримерка без окон, а через кондиционер гадалку вряд ли похитят.

Но прямо сейчас мне надо было сказать Василисе Ефимовне пару слов наедине.

Мои подопечные по-разному воспринимают тот факт, что во имя их безопасности они обязаны слушать меня, наемную сотрудницу. Я ведь, хочешь не хочешь, ограничиваю их. Опекаю. А опекать приходится самых разных людей. В том числе таких, которые давно уже никому и никогда не позволяли диктовать себе, что им делать, а что нет.

Или, как в случае с Василисой, меня нанимает один человек для другого. И этот другой далеко не всегда рад, что теперь находится под постоянным присмотром. Бывало, что со мной и спорили, и пытались бунтовать, и иногда даже сбегали.

Но вот так, чтобы в мозги влезать… Это все равно что под руку лезть, когда я работу делаю. Причем лезть так, что и не отпихнешь.

– Василиса Ефимовна, – позвала я.

Комарова послушно подняла голову от гримерного столика, где уже выстроила рядком небольшие разноцветные камушки.

– Вы ведь помните, что очень настаивали на моей персоне? Говорили, что вам очень нужен телохранитель?

– Да, голубушка, помню, – подтвердила она, непонимающе разглядывая мое раздраженное лицо своими добрыми желто-карими глазами. – Что такое?

От одного этого выражения лица хотелось взорваться каскадом ругательств.

Но как любит говаривать Арцах: «Епрст, я же профессионал!»

Так что я произнесла другое:

– Там, перед входом, я слышала ваш голос у себя в голове. Вы меня попросили подождать с минуту, и что вышло? Картошкой прилетело! И хорошо еще, что лишь картошкой, и один раз! А когда мы шли ко входу, вы мне в мозг транслировали, или не знаю, что делали… но только я слышала ваши мысли. И это очень отвлекало. – Я медленно вдохнула и выдохнула. – Вы это нарочно делали?

– Я должна пообщаться со зрителями, – уклончиво ответила Василиса. Она отвернулась от меня, но не полностью; руки ее заметались над столиком, по новой раскладывая камушки. – Не все могут попасть на мои вечера.