Криминальный оракул

Округлые рукописные, витиевато-кружевные буковки поведали вот что:

«С благодарностью. – А.Л.С.»

– О… – отстраненно-благодушно заметила Василиса, когда я показала карточку ей. – Лаврентич, соколик мой, кланяться изволит.

Небось кого-то грабанул, чуть ошарашенно подумала я.

Глава 4

Оказалось – да, грабанул.

Массажист Павел, помимо своих прямых обязанностей, выполнял мелкие поручения Василисы. При этом не позволяя кому-то еще сесть себе на шею. Когда Людмила попросила его принести кофе, он вежливо и (внезапно) довольно ехидно напомнил, что его нанимали в помощь Василисе Ефимовне, а не кому-то еще.

– И что я, одна, что ли, должна все делать? – возмутилась на это Людмила.

Могла бы и не возмущаться, а обратиться в службу обслуживания номеров. Уж кофе-то «люксовым» постояльцам принесли бы.

Словом, по просьбе Василисы Павел добыл свежих вечерних газет; в старинных и авторитетных «Вестях Тарасова» и обнаружилась большая, на весь лист, статья о скандальном ограблении одного заезжего коллекционера. Имя его мне ничего не говорило; из самой статьи стало ясно, что он приехал для сделки. Собирался продать Тарасовскому художественному музею несколько картин из своей коллекции. Но их у него украли раньше, чем он успел вступить в переговоры. Между прочим, упоминалось, что этот бедолага планировал заломить цену; сам пострадавший, напротив, утверждал, что собирался пойти навстречу музею и «отдать почти за бесценок».

Вот и отдал, цинично подумала я.

В двухкомнатном номере Василисы в маленькой гостиной официант ловко сервировал ужин; Людмила надзирала, периодически давая заранее очевидные указания. Не иначе как верила, что и тут без нее не справятся как надо.

Василиса принимала душ. Руслана накормили и уложили спать – Рональд Петрович лично за этим присмотрел.

– Бабы, блин… – ворчал он, проверяя, чтобы каша ребенку была не слишком горячая, и лично разрезая печеное мясо энергичными движениями. – Шоу-бизьнес… За ребенком надо смотреть! Выжатый, как тряпка какая, совсем обалдели!

Насчет ребенка я была с ним согласна. После того, что я видела и ощущала, моя б воля – услала бы Руслана подальше от всей этой бодяги. Но решала тут не я, отвечала за него не я, и совета моего никто не просил.

Но вот насчет «выжатый, как тряпка какая», я у Комаровой поинтересуюсь еще.

Что касалось регулярно поминаемых «баб» – тут Коновалов ворчал безадресно, не имея в виду кого-то конкретно из нас. Ну, если человеку легче от этого, пускай винит в житейских неурядицах представительниц противоположного пола. Главное, чтоб действиями свой шовинизм не подкреплял. А сработаемся – так вообще никаких вопросов.

Официант заканчивал сервировку; Рональд Петрович вышел из спальни Руслана и, игнорируя возмущение Людмилы, прихватил из миски на столе маринованный огурчик.

– А чё нет-то? Шо мы, не люди, чтоб нас не кормить?

Я вздохнула. Намечался теплый вечер: герцогиня в кругу приближенных.

– Туки-туки? – раздалось с той стороны двери. – Зайду?

И, не дожидаясь приглашения, в номер прошла Нонна Тимофеевна.

– Ого, какая поляна! Недурно, недурно…

Она накинула поверх майки обтягивающий кардиган, как говорится в модных журналах, «подчеркивающий формы». Природа щедро одарила Загребец этими самыми формами, и эта женщина знала, как их грамотно подать. Но вот бритая ее голова поперву ставила в тупик.

– Я периметр-то осмотрела, – доложила она мне, глумливо козыряя маленькой изящной рукой, – все в поряде, можно не чесаться.

– Да, если не считать пару десятков восторженных поклонников под окнами Василисиной спальни, – в тон ей отозвалась я.

– Дак вроде ж пацана туда переложили, в чем проблема-то? Полезут – вырубим. – Нонна Тимофеевна обернулась к Людмиле. – Чего там, когда жрать-то? Трудовой народ пахал весь день!

Я заметила на правой руке Загребец обручальное кольцо. Тускло-золотистое, купленное точно не вчера. Вроде в досье упоминалось о ее замужестве. Меня это не касалось, но невольно стало любопытно. Вот ведь, с кем-то сошлась, кого-то устроили ее неженская профессия и лысый череп.

Хотя насчет профессии можно было и поспорить. Вспомнить хоть Соньку Золотую Ручку.

– Василиса Ефимовна выйдет, и все сядем за стол, – нарочно или нет, но Людмила произнесла это тоном матери семейства, этак покровительственно.

Я глянула на Коновалова, перевела взгляд на Загребец. Из нас троих наименее «телохранительский» и наиболее мирный вид имела я. На обыске в каком-нибудь аэропорту внимательнее осмотрят скорее этих двоих, чем меня.

Ладно, сама инициативу не проявишь – никто не проявит.

– Давайте, что ли, представимся по-человечески, – начала я, отложив газету. – Меня зовут Евгения Максимовна Охотникова, и с сегодняшнего дня я – личный телохранитель Василисы Ефимовны. Меня нанял Артур Лаврентьевич Соколов, и в мои обязанности входит охрана исключительно Василисы Ефимовны.