Кристальный пик

Спустя час перед нами на телеге лежало пять готовых тыквенных подсвечников. Вот только кресало с огнем по-прежнему оставалось одно… Благо, что деревья, растущие в сиде, изнутри не отличались от земных: стволы самых молодых и тонких выстилало мягкое лыко, и Кочевник настругал нам его топором. Оттуда же натекло доброе ведро смолы, которую мы забили внутрь найденных шишек, прежде чем продеть внутрь лыко, как фитиль. Вложив в каждую тыкву по одной такой шишке, я чиркнула по ним кресалом, заставляя воспламениться. Благодаря смоле огонь горел мерно — не угасал, но и не сжигал тыкву изнутри. Он выстоял даже под дыханием Аметистового сада, к которому я поднесла смастеренный подсвечник на вытянутой руке, первой перешагнув через кромку к маслянистым теням. От приближения тыквенного пламени те съежились, расползлись в стороны, как змеи, и открыли нашему взору множество фиалковых древ, а вместе с тем и след волчьих лап, идущий далеко за них.

— Получилось, — сказал Солярис без удивления в голосе, и я улыбнулась, поняв, что он не просто доверял мне, но и верил в меня. — Идем. Никому не отставать! Бегать за вами не будем, поняли?

Свет, просачиваясь сквозь вырезанные глаза и рты, порождал тени новые, но уже смешные и нелепые, в форме неказистых рожиц и улыбок. Из-за этого казалось, что деревья кривляются нам. Периодически в их кронах что-то шелестело, неуловимое, будто перепрыгивало с ветку на ветку. Мы шли друг за дружкой, неся свои тыквы кому как удобно: Тесея повязала свою крохотную тыковку прямо себе на пояс, Мелихор шла со своей в обнимку, а Кочевник предпочитал нести тыкву за корешок, как мы с Солом. Иногда огонь в них дрожал так сильно, что мы замедлялись, боясь, что он погаснет совсем, но останавливаться было нельзя: смола выкипала гораздо быстрее воска. Огонь освещал дорогу ровно настолько, чтобы можно было идти, не спотыкаясь, но не более.

— Ай-яй-яй! — запищала Мелихор, отцепляя свои косы от веток с фиолетовыми лепестками, которые запутались там, когда она засмотрелась на небо над нашими головами — оно наконец-то изменилось.

Если снаружи царил вечный день, то здесь царила вечная ночь. Мириады звезд на черном полотне образовывали узоры из золота и серебра, напоминая вышивку на свадебном платье. А мимо них текли сияния, словно реки, скручивались в спирали и пульсировали. Их свет не доставал до земли, путаясь в верхушках высоких деревьев, но словно притягивал к себе цветы: те раскрывались навстречу звездам, как солнцу.

Наклонившись, я мимолетно тронула пальцем один из цветков, чтобы, порезавшись о край лепестка, убедиться: они действительно стеклянные. Там, где тянулся волчий след, лежали их осколки. Они же хрустели у нас под ногами, где-то разбросанные хаотично, а где-то оформленные в ухоженные и пышные клумбы, будто кто-то старательно высаживал их точно так же, как и тыквы.

Несмотря на то что это место сложно было назвать садом в привычном понимании этого слова, это все-таки был он. Аметистовый сад

. Вот только есть ли у него хозяин, как у всех садов?

— Ой, подождите! Кажется, моя свеча затухает, — раздался голос Мелихор снова. Она то и дело отставала из-за того, что ее косы, растрепанные, цеплялись за что ни попадя.

— Она не может затухать, — ответил ей Солярис раздраженным тоном, удерживая свою тыкву на уровне лица. Свет, падающий из нее, стачивал его скулы и разливал по волосам жемчужный блеск. — Мы прошли от силы полчаса. Проверь, поступает ли в воздух. Возможно, ты смолы перелила. Мелихор… Мелихор?

С тех самых пор, как мы оказались в сиде, она не могла пройти и минуты в тишине. Потому ее молчание на зов Соляриса удивило нас всех. Я обернулась первой…

И обнаружила, что Мелихор нигде нет.

— Ма’шерьят!

Крик Соляриса прокатился по саду эхом. Он оттолкнул в сторону Кочевника, машущего топором на лезущие в глаза ветви, и вернулся на несколько шагов назад, к овальной арке из двух сросшихся деревьев, похожей на ушко иголки. Там, под сенью их листьев, валялась затухшая тыква, из отверстий которой сочились смола.

— Мелихор! — позвала и я, закружившись по саду на пару Кочевником и Тесеей.

Хор наших голосов разбудил всю рощу, заставив невидимых птиц беспокойно захлопать в небе крыльями, но Мелихор все не откликалась. Ужас покрыл лицо Соляриса мелом. Мечась из стороны в сторону, порыкивая проклятия и впервые не скрывая того, как сильно он боится, что с его семьей случится дурное, Сол принялся переворачивать каждое бревно и заглядывать в каждую яму.

— Мелихор! Ма’шерьят!

— Куда подевалась эта длинноязычная? Может, ягоды где увидела и поесть отошла, а? — предположил Кочевник с дребезжащей надеждой в голосе, пнув аметистовые цветы, которые тут же поспешили закрыться и спрятать за лепестками хрупкие сердцевинки. — Дикий! Сейчас я ее найду! Эй, змеюка, ты куда подевалась⁈

— К…К…К…