Кристина

— Но ты еще так молода! — Это было обычным возражением Эмили. — Я просто не знаю, что и сказать тебе, милочка. Это так неожиданно. — Она неуверенно похлопала меня по руке. — Как гром с ясного неба. Ведь об этом не было и речи, правда?

Ее первой разумной мыслью было начать что-нибудь вязать для младенца. Она сегодня же купит шерсть, вернее, сейчас же. И действительно, она так заторопилась в магазин за шерстью, что буквально вытолкала меня за дверь. Эмили трудно привыкала ко всякой новой мысли, и для этого ей необходимо было остаться одной.

Когда я наконец вернулась домой, квартира показалась мне необычайно тихой и сумрачной, хотя за окнами ярко светило солнце. Я не знала, куда себя девать, и меня попеременно охватывало то чувство страха, то острое чувство радости. Я пыталась читать, но не могла. Этот день будет, пожалуй, самым трудным. Завтра я буду спокойнее, привыкну к мысли об огромных переменах, которые столь неожиданно свалились на меня.

Я завтракала бутербродами на краешке кухонного стола — днем для себя я ничего не готовила, как вдруг в передней раздался звонок.

Распахнув дверь, я увидела человека с плоским чемоданчиком в руках. Когда он открыл его, в нем оказался набор всевозможных щеток, гребней, шпилек для волос и мотков резинки.

— Доброе утро, мадам! Могу ли я что-либо предложить вам сегодня? У нас есть очень хорошие…

Он внезапно осекся.

Мы смотрели друг на друга.

Он сделал неловкий шаг назад и сказал глубоким басом:

— Боже мой! Ты?

Передо мною был Лесли. На его голове красовался все тот же нелепо маленький котелок, хотя, возможно, это был уже новый. Лицо его еще больше удлинилось, и в нем еще заметнее стало что-то лисье. Его большие пустые глаза готовы были выскочить из орбит.

— Боже мой!

Положение, в котором мы оба очутились, было не из легких.

— Подумать только, какая неожиданная встреча, — сказала я. — Входи, пожалуйста.

Все сразу переменилось, и комичность этой неожиданной ситуации даже развеселила меня.

Лесли тоже пришел в себя и хрипло рассмеялся.

— Войти? Что ж, в переднюю, пожалуй, но не дальше. Мне не положено входить дальше передней.

Он переступил порог, небрежно бросил свой чемоданчик на столик и встал возле него, несчастный и храбрый.

— Вот видишь, до чего я докатился.

— О, это такая же работа, как всякая другая, — сказала я. — Как ты живешь?

Он не слушал меня. У него был какой-то безумный вид; он был все такой же «тронутый», хотя прошло немало времени.

— Да, работа. Это все, что страна может предложить человеку, оказавшему ей немалую услугу. О, у тебя кошка! — голос его внезапно переменился, стал более естественным. Он нагнулся и попытался достать кошку из-под стула; он всегда любил животных.

— Это не наша, соседская.

— Ах, вот как. — Кошка вывернулась и шмыгнула через открытую дверь на лестницу. — Кис-кис-кис!

— Какую же услугу ты оказал своей стране? — спросила я, не в силах сдержать любопытство, — не потому, что я надеялась услышать что-то интересное, а просто мне хотелось знать, как далеко способна зайти фантазия Лесли.

Он ответил не сразу, потому что в это время уронил свой котелок. Подняв его, он начал его чистить. Наконец он повернулся ко мне и приложил палец к губам.

— Секретная миссия. Об этом говорить не положено. Разведка, если хочешь знать, — добавил он небрежно.

Я сказала, что это, должно быть, очень интересно.

— Да, было интересно, — заметил он с видом человека, которому приятно вспомнить. — Не без интереса. Собственно, эта глупая работенка, которую я сейчас выполняю, не совсем то, что кажется на первый взгляд. Однако больше мне не следует говорить.

Я пригласила его войти в комнаты и выпить со мной чаю.

— Нет, маленькая Кристина, — излишне многозначительно отказался он. — Нет. Твоему мужу это может не понравиться.

— Его нет дома, — ответила я и поняла, что сказала бестактность.

Но Лесли не способен был это заметить.

— Да, я слышал, ты замужем. В прошлом году летом я случайно встретил Реджинальда.

Я не сразу сообразила, что так официально он величает Возьмем Платона.

— Но я не знал, — продолжал он, — где ты живешь. Решил, что лучше не расспрашивать.

Я спросила почему.

— Не стоит ворошить старое, — ответил Лесли и, помолчав, добавил: — Пусть прошлое хоронит своих мертвецов[28].

Я спросила, как здоровье его матери. По его лицу пробежала тень.

— О, матер все такая же, ты ее знаешь. По-прежнему grande dame. Но поскольку я не могу открыть ей всей правды о моей настоящей профессии, между нами нередко возникают недоразумения. В прошлом году умер мой отец.

Я выразила ему свое сочувствие.

— Превосходный был музыкант, — заметил Лесли. — Таких теперь не сыщешь.

Я смущенно сказала, что его визит очень кстати, потому что мне как раз нужна платяная щетка.

— Неужели ты думаешь, — ответил он, с усилием кривя рот в улыбке, — что я воспользуюсь нашим старым знакомством и, как мелкий торгаш, буду навязывать тебе свой товар?

Я стала уверять его, что дело есть дело.