Критерий истины

Леша встал и ушел. Он уже собирался покинуть институт, как внизу у центральной двери здания увидел только что вошедшую Кашевскую. Их пока разделял большой пролет широких мраморных ступенек главного институтского входа. Говорили, что это старинное здание до революции было дворцом каких-то князей, о которых даже упоминал в своих произведениях Лев Толстой. Теперь Леша, стоя намного выше Кашевской, видел ее, как на ладони. А она, вошедшая с дождя, вверх не смотрела и его не видела.

Леша, пока не сформулировавший, о чем будет его речь, укрылся за колонной и оттуда наблюдал, как Кашевская отряхнула и неторопливо сложила зонт, как она притопнула туфельками пару раз, словно сбивая влагу улицы, как она посмотрелась в зеркало и поправила прическу, как на момент, задержалась у большой доски с расписанием последних консультаций этого года, как зашагала по лестнице, как, поравнявшись с вахтером, повернула налево. Ее поворот налево вынудил Лешу еще дальше нырнуть за колонну. На кафедру пошла, к Денисову, понял он. А куда еще? И в стиле Полины Гринблат сказал сам себе: пусть идет, от нас не уйдет, у нас длинные руки. Нужные слова к нему еще не пришли. Требовалось время.

Денисов, как раз, ее немного помаринует, и она вернется к исходной точке. А у него будет время пораскинуть мозгами. Первым делом определиться, имеет ли смысл вообще ее ждать. Даже если не имеет, торопиться то ему абсолютно некуда. Можно и ждать. И чего торопиться, когда на улице дождь. Принять решение по Кашевской можно в любой момент, даже в самый последний момент. И потом, все может измениться в зависимости от того, защитится Кашевская, или нет. Почти наверняка Денисов ее зарежет. А тут кстати и однокурсник готовый помочь. Ладно, подождем, эксперимент продолжается, сказал сам себе Леша, и стал прикидывать, с чего бы этакого забористого начать. Наверное, с того, что практика – критерий истины.