Читаем Критерий истины полностью

Нет, кто спорит, девушка она ничего себе. Но, как говорил Лорьян, ничего себе – не козырной туз. Шел слух, когда-то, еще на первом курсе, Лорьян закидывал на нее удочки, но, пролетел, обозвал ее стойким оловянным солдатиком и больше не рыпался. Впрочем, Лешу детали отшивания Лорьяна не интересовали. Тогда не интересовали. А теперь стоило задуматься, почему чаша, обошедшая Лорьяна, поднесена ему. Теперь бы заглянуть, что там, в чаше, мед или яд. Но он не решался даже поглядеть вбок на Соловьеву. Он не слушал лекцию. Он по памяти мысленно рисовал образ Соловьевой. Он искал плюсы. Если вспомнить в деталях, личико у нее приятное, черты лица милые. Она иногда упоминала, что чуть раскосыми глазами наградила ее мама-татарка, и густые черные волосы, и круто изогнутые, длинные густые ресницы – тоже мамин подарок. Это девушку, конечно, красит. С ней, конечно, приятно было по-товарищески общаться.


Но вот она на глазах у всего коллектива девушка с длинными ресницами пересела к Леше и перестает быть товарищем. Когда она вчера целовалась, она, в Лешином понимании, еще не пересекала товарищеский рубеж. Может быть, в ее понимании, она вчера пересекла? А теперь на лекции уж точно пересекла. Тут не день рождения. Не просто так она пересела. Вчерашний вечер у половины группы на памяти.

И что дальше? Закончится пара, и что ему делать? Изредка скосив украдкой глаза, он видел, как Наташа что-то сосредоточенно выводит в тетради. Он знал ее как старательную и скучно зацикленную на учебе. Соловьева у него ассоциировалась с этакой балеринкой, приютившейся из строго предназначенной ей ниши готовальни и извлекаемой в редчайшие моменты, чтобы описать маленькую окружность. И вот вдруг балеринка, игриво блеснув серебром, выполнила несвойственный ей пируэт. По окончании лекции, когда все поднимались со своих мест, Соловьева окатила Лешу таким, совсем не канцелярским взглядом, что он испугался, не заметит ли кто-нибудь. Он не ожидал продолжения вчерашнего. Он вчера только усмехнулся, когда Соловьева перед поцелуями в подъезде смоталась за пальто. Но, выходит, хорошо усмехается тот, кто усмехается последним. А когда девушка пересаживается на лекции, тут нужно включать мозги. Леша вспомнил, как однажды в институте на перемене, Соловьева сказала, что любит философскую прозу. Например, Ларошфуко и Дидро. И чего ждать от такой любительницы?

Ну, уж во всяком случае, стыдиться за такое знакомство не придется. Отчасти обнадеживающий диагноз.

Пришлось подкорректировать свой график, чтобы выкроить время на Соловьеву. Впрочем, его первоначальные опасения оказались преувеличены. Наташа была не столь чопорна, как он боялся. Но и особых продвижений на амурном поприще не наблюдалось. Несмотря на невинные лобзания в уголках ближнего к институту парка, Соловьева показала себя девушкой принципиальной. Леша от холода постукивал ногой о ногу, а она говорила: помнишь, как поют, «по морозу босиком к милому ходила» Холод – это испытание.

А ведь у нее теплая квартира. Почему не пойти к ней домой? На это Соловьева могла согласиться, когда дома мама. А то наломаем дров. Когда мама придет с работы, тогда другое дело. Холодок, овладевавший Лешей, при намеке на знакомство с ее мамой, пронизывал сильнее, чем холод ноябрьского парка.

Не только он, Наташа тоже скорректировала график. И напоминала, что ради него брошены в жертвенный огонь науки, урезаны самостоятельные занятия. Раньше такого не случалось.

Зимняя сессия приближалась. Наташа запаниковала: Она и так недопустимо расслабилась. Того и гляди завалит сессию. И рухнут все надежды и мечты. Пришло время пожертвовать на время их встречами. Она должна собраться и поднажать. А после сессии наверстают. А, между прочим, Леша может ее поднатаскать.

Но где можно ее натаскать? У нее? – Еще чего! Она прекрасно понимает, по какой дисциплине он собирается там натаскивать. Даже если он придет с самыми чистыми намерениями, их близость к кровати хорошим не кончится. Ну, тогда ей можно приехать в общагу, предложил он. – Еще чего! Там та еще обстановочка. Она не потаскуха в общагу таскаться. А звать к себе, пока мама на работе, она боится.


Натаскивание, которое попробовали в институтском читальном зале, стало мучением для обоих. Наташе требовалось разжевывать. От спертого воздуха читального зала, от его шума оба уставали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ад
Ад

Где же ангел-хранитель семьи Романовых, оберегавший их долгие годы от всяческих бед и несчастий? Все, что так тщательно выстраивалось годами, в одночасье рухнуло, как карточный домик. Ушли близкие люди, за сыном охотятся явные уголовники, и он скрывается неизвестно где, совсем чужой стала дочь. Горечь и отчаяние поселились в душах Родислава и Любы. Ложь, годами разъедавшая их семейный уклад, окончательно победила: они оказались на руинах собственной, казавшейся такой счастливой и гармоничной жизни. И никакие внешние — такие никчемные! — признаки успеха и благополучия не могут их утешить. Что они могут противопоставить жесткой и неприятной правде о самих себе? Опять какую-нибудь утешающую ложь? Но они больше не хотят и не могут прятаться от самих себя, продолжать своими руками превращать жизнь в настоящий ад. И все же вопреки всем внешним обстоятельствам они всегда любили друг друга, и неужели это не поможет им преодолеть любые, даже самые трагические испытания?

Александра Маринина

Современная русская и зарубежная проза
Жюстина
Жюстина

«Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.» Маркиз де Сад«Кстати, ни одной книге не суждено вызвать более живого любопытства. Ни в одной другой интерес – эта капризная пружина, которой столь трудно управлять в произведении подобного сорта, – не поддерживается настолько мастерски; ни в одной другой движения души и сердца распутников не разработаны с таким умением, а безумства их воображения не описаны с такой силой. Исходя из этого, нет ли оснований полагать, что "Жюстина" адресована самым далеким нашим потомкам? Может быть, и сама добродетель, пусть и вздрогнув от ужаса, позабудет про свои слезы из гордости оттого, что во Франции появилось столь пикантное произведение». Из предисловия издателя «Жюстины» (Париж, 1880 г.)«Маркиз де Сад, до конца испивший чащу эгоизма, несправедливости и ничтожества, настаивает на истине своих переживаний. Высшая ценность его свидетельств в том, что они лишают нас душевного равновесия. Сад заставляет нас внимательно пересмотреть основную проблему нашего времени: правду об отношении человека к человеку».Симона де Бовуар

Донасьен Альфонс Франсуа де Сад , Лоренс Джордж Даррелл , Маркиз де Сад , Сад Маркиз де

Эротическая литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Прочие любовные романы / Романы / Эро литература