Критика цинического разума

Если вообще правильно называть такую философию полярнос­ти диалектикой *, то речь идет, во всяком случае, о космологически-созерцательной теории, и в ней нет ничего, что напоминало бы более современное «диалектическое» отношение субъекта и объекта. Ведь человеку не отводится по отношению к полярностям никакой «соб­ственной» противоположной позиции; он не относится к ним как субъект к вещи; он, во всяком случае, сам может быть полюсом, субъектом среди субъектов, силой среди других сил — он включен в то, что происходит, не будучи способным сопротивляться этому и в то же время — со всей своей активностью. Ему не подобает про­тивопоставлять себя бытию в качестве самовластного и независимо­го Другого (субъекта). Это впервые происходит только тогда, когда человеческий мир обретает самостоятельность, когда с достижением более высоких степеней цивилизации и обобществления набирает силу и накал полемический принцип, когда угнетение, насилие, вражда, власть, война, идеология, искусство производить оружие и владеть им, стратегия и т. п. начинают формировать соответствующих субъек­тов полемики. Эти субъекты интенсивно занимаются отделением другого «полюса» и делают из него «предмет», «то, что противосто­ит». Это примерно соответствует обсуждавшейся выше полемиза-ции Оно. Тогда мы имеем дело уже не просто с ритмами и противо­положными полюсами, а с возникновением вражды в военной, по­литической, социальной, идеологической сферах. Принцип врага бурно разрастается и поглощает некогда нейтральные полюса; отно­шение «сила—сила» превращается в отношение «Я — Оно», «субъект—объект». Отныне Негативное должно подавляться в за­родыше. Ведь в полемике следует подавить и парализовать ответ­ные удары с другой стороны, «погасить отдачу». Но тем самым раз­рушается мир ритмики. Полемическая диалектика, правда, пытает­ся сохранить еще какой-то остаток полярности, подчеркивая, что необходимо прохождение через противоположный полюс; но на

самом деле она принимает, одобряет и ведет полемику, поскольку считает себя способной победить противопо­ложный принцип. Примирения в синтезе, которые выду­мывала для себя диалектика, были вторичными установ­лениями власти и господства, и синтезы в мысли были нацелены на то, чтобы разоружить Второго и подчинить его себе. «Отрицание отрицания» звучит нейтрально и справедливо только в области логики. Только здесь мо­жет казаться, что антитезис имеет полное право на суще­ствование перед тем, как посредством отрицания отрица­ния осуществится синтез. На самом же деле речь идет о превентивном отрицании отрицания, или, если выразить­ся иначе, о подавлении антитезиса в зародыше. Антите­зис не разворачивается до противоположного полюса, а

остается всего лишь «потенциалом», подавленным и спящим отри­цанием. Поэтому Негативная Диалектика Адорно — это не «по­зднее вырождение», а основополагающая черта диалектики.

Негативная Диалектика открывает, наконец, Диалектику Пре-пятствования. Препятствование — это единственная «добавка», которую «субъекты» способны внести в мир ритмов. Там, где лю­дям удается их жизнь, это происходит не столько благодаря их во­инственному самоожесточению, сколько благодаря тому, что они развивают культуры, в которых ритмические образы могут вести свою игру без нашего вмешательства. Творческая жизнь расцветает вез­де, стоит только нам отказаться от нашей способности чинить поме­хи. Таким образом, наверняка нет гениев, которым помешали раз­вернуться,— есть только те, кто гениально умеет чинить помехи.

«Субъект», который родился из сплошных помех и угроз само­му себе, может вмешиваться повсюду только как создатель помех, «запретитель» и «пресекатель», только как создатель «объектов». Он возникает в сфере жизни общества из многих тысяч больших и малых ограничений, отрицаний, строгих определений, решительных отмежеваний, сдерживаний и выявлений враждебного, которые сли­ваются в нечто единое — в свою «идентичность». Нападать на что-то — значит, загонять это все глубже и глубже внутрь себя.

В экзотерической форме мы постигли это только тогда, когда тотальная вооруженность современных политических субъектов со­здала непосредственную угрозу глобального разрушения мира. Ка­жущаяся простейшей абстракция «борьбы», «которая выражает древ­нейшее и присущее всем обществам отношение» (Маркс) *, стано­вится поэтому практически истинной только для нас сегодняшних. Только на вершине современности нам открывается идентичность субъективности и вооруженности. Только здесь мы имеем дело с «борьбой вообще», с «борьбой sans phrase»^. To, о чем великие эзо­терические учения этого мира говорили глухо и невнятно, храня как свою опасную тайну на протяжении тысячелетий, теперь выступило