Критская Телица

Еще ни разу в своей двадцатидвухлетней жизни амазонка не чувствовала такой заботы, не испытывала схожего ощущения безопасности, не ведала подобной ласковой опеки. Малейшую просьбу исполняли незамедлительно, а зачастую и предупреждали. После сурового быта Фемискиры, нескончаемых воинских упражнений, походов и тягот Эфре казалось, будто она угодила в некий земной Элизий. Изысканно убранная, обставленная, искусно расписанная спальня поражала невиданной дотоле красотой. Тихие, приветливые голоса звучали непривычно для слуха, закаленного грубоватыми, отрывистыми командами и приказами...

Всякий день Арсиноя неукоснительно являлась проведать выздоравливающую и подолгу задерживалась у нее, беседуя, расспрашивая, рассказывая. Подметив признаки надвигающегося утомления, царица нежно сжимала Эфре запястье, просила подремать и бесшумно выходила из опочивальни.

Месяц промелькнул почти незаметно.

Боль улеглась, опухоль исчезла, головокружения отступили.

Эфра поправилась полностью.

* * *

Загадочная фраза Элеаны то всплывала в памяти, то снова исчезала, вытесняемая дневными заботами, беспечно утапливаемая в лихорадке ночных огней. Арсиноя вообще не любила раздумывать о печальном либо зловещем. Однако верховная жрица очень редко бросала слова на ветер, и естественное любопытство, наконец, победило.

— Послушай, Реф, — спросила царица возлежавшего бок о бок с нею начальника стражи, — кто живет в потайном дворцовом подземелье?

Рефий смущенно вздрогнул.

Повернул к Арсиное напрягшееся-лицо.

— Мокрицы, — ответил он безразличным, чересчур уж ровным голосом. — Холодные и противные.

— А еще? — сказала Арсиноя, от которой не ускользнуло мгновенное Рефиево замешательство.

— Больше никакой живности не замечалось.

— Реф, — Арсиноя приподнялась на локте и слегка чмокнула немилосердного любовника в переносицу, — а, Реф?

— Угу?

— Говорят, обитатель подземелий не питается падалью...

Царица вскрикнула.

Пальцы Рефия стиснули ей предплечье с такой силой, что, казалось, переломится кость.

— Кто говорит? — раздался скрежещущий шепот.

— Пусти, мне больно! Пусти! Совсем спятил?! Пуста, дурак!..

— Кто... говорит? — раздельно и грозно повторил Рефий, ослабляя хватку.

Арсиноя шлепнулась на спину и заплакала.

— Грубиян!.. Олух паршивый! Посмотри, каких синяков наставил!

Она всхлипнула, осеклась и умолкла, почуяв что-то неожиданное и не совсем ладное.

— Арсиноя, — чуть слышно промолвил Рефий, — речь идет о страшной, нерушимой тайне, рядом с коей морские и военные секреты Идоменея должно считать пустяками. До тебя донесся немыслимый, невероятный слух — ибо даже слуха подобного существовать не должно. Требую как начальник дворцовой стражи...

— Ты ничего не смеешь от меня требовать! Уйди!

— В данном случае, Сини, — зловеще процедил Рефий, — начальник стражи не только смеет, но и обязан требовать от любого, не исключая царицы! Если не веришь, пойди, справься, у Элеаны...

— Сам иди к ней... Дурак!

Арсиноя отерла слезы, помолчала и продолжила уже спокойнее:

— Месяца два назад Элеана явилась ко мне и спросила об участи пойманного пирата. Я сказала — зарублен... «Покажи останки!» Говорю: начальник стражи велел швырнуть в потайное подземелье; где оно — понятия не имею...

— Ничего лучше изобрести не могла? О пещерах даже упоминать без особой нужды не следует!

— А тогда Элеана отвечает: «Обитающий в катакомбах не питается падалью». Вот и все!..

— Ну, мерзавка... — прошептал Рефий.

— Кто? — вскинулась Арсиноя.

— Верховная жрица, разумеется. Но я потолкую с Элеаной наедине...

— Реф! Ты все едино проговорился. Объясни уж толком, в чем дело.

— Сини, — серьезным, очень серьезным голосом сказал Рефий, — умолкни и спокойно выслушай. Начальник дворцовой стражи, вступая в должность, беседует в Священной Роще с верховной жрицей, приносит ужасный обет молчания и узнает величайшую тайну острова Крит. К этому вынуждают определенные обстоятельства... По негласному закону я обязан мгновенно умертвить любого, нарочно или случайно уведавшего тайну — уведавшего полностью, либо частично — роли не играет...

Арсиноя уставилась на Рефия округлившимися глазами.

— Исключений не существует ни для кого. И венценосцы приравниваются к прочим. Вспомни зарубленную главным телохранителем царицу Лаодику. Она была чрезмерно любопытна...

Повелительница кидонов застыла от ужаса, не будучи в силах даже закричать.

— Я щажу тебя, Сини. Ты ничего не говорила, я ничего не слыхал. В сущности, Элеана пыталась обречь государыню на верную гибель, — задумчиво произнес Рефий. — Подтолкнуть к совершенно естественным расспросам. Только не знала, что мы с тобою друзья постельные...

Арсиноя перевела дух.