Критская Телица

— Повторяю, Сини: об упомянутой мною тайне знают лишь трое. Верховная жрица, ее заместительница и начальник стражи. Всякий другой, заподозривший хотя бы кроху запретной истины, повинен смерти — немедленно, неотвратимо. Случается, излишне проницательные оказываются также чрезмерно болтливы — тогда погибают их собеседники, все до единого. Необъяснимая дворцовая резня, приключившаяся в тысяча шестьсот пятьдесят втором[44] по вине пьяной стражи, была, на самом деле, избиением узнавших недозволенное...

Отпив глоток вина из приютившегося в изголовье кубка, Рефий закончил:

— Поэтому сию же секунду напрочь позабудь о словах Элеаны, как я позабыл о твоих. Напрочь.

— Еще один вопрос.

— Ни полслова!

— Но, Реф!..

— Я не помню, о чем велась речь.

— Хорошо. Скажу иначе... Ты поймешь... Могут ли обитатели Кидонского дворца спокойно спать и спокойно разгуливать по несчетным переходам и закоулкам?

— А-а-а! Понимаю, — слабо улыбнулся Рефий. — Вполне. Десятки поколений спали, разгуливали, не жаловались... А теперь — молчок.

— Хорошо, милый... Боги бессмертные, погляди на эти жуткие кровоподтеки! Всю руку изуродовал.

— Не всю, — ухмыльнулся Рефий. — Только между локтем и плечом. Поноси витой браслет примерно с недельку — никто ничего не заметит...

* * *

Эфра стояла на плоской дворцовой крыше-азотее, щурилась под отвесно падавшими лучами полуденного солнца и внимательно слушала царицу.

— Разумеется, ты вольна отплыть с капитаном Расенной когда захочешь. Я, кстати, воспользовалась бы случаем послать государыне Ипполите достойные дары и предложение союзничать. Но если тоска по родине еще не успела угнездиться в сердце твоем, поживи здесь, под покровительством и опекой Арсинои, которая успела искренне тебя полюбить.

Амазонка оперлась ладонями о невысокий парапет.

— Помимо этого, Эфра, наши обычаи несколько отличаются от принятых у вас, — продолжила Арсиноя. — Ты успела убедиться: здешние женщины слабы и почти беззащитны. Стража набирается исключительно из мужей. Для меня, — прибавила царица с улыбкой, — это чревато множеством неудобств, мелких и крупных. Девушка-воин, великолепно владеющая любым оружием, обученная рукопашной схватке, была бы поистине драгоценна. Умоляю...

Ладонь амазонки вознеслась и застыла в воздухе, обращенная к Арсиное.

Царица умолкла.

«Надо все же будет неназойливо преподать ей основы этикета, — непроизвольно подумала Арсиноя. — Девчонка безо всякого умысла делает иногда вещи недопустимые... »

— Законы гостеприимства и гостевания, — сказала Эфра, — священны и нерушимы. Согласно правилам, принятым в моей стране, если радушный хозяин просит задержаться, отказ равняется оскорблению. Ты же, госпожа, была столь добра и заботлива, что я почла бы себя неблагодарной тварью, отклонив предложение учтивое и ласковое...

Арсиноя и не ждала, что все произойдет так легко.

— Я остаюсь, — улыбнулась Эфра. — И остаюсь охотно, ибо мне здесь очень понравилось...

* * *

Примерно в это же время этруск Расенна давал окончательные наставления новому экипажу, набранному сообразно требованиям самого капитана, которые изрядно отличались от предъявляемых начальником дворцовой стражи, хранителем запретной тайны и несомненным государственным преступником, Рефием.

Преступником — ибо Арсиноя пребывала в добром, нерушимом здравии...

— Плачевный опыт, — уведомил Расенна хмурого и недовольного Рефия, — свидетельствует: разумный трус предпочтительнее доблестного болвана. Искусный моряк лучше умелого головореза. Я ни с кем не намерен более вступать в битву. Ежели до крайности дойдет, имеются Эпеевы трубочки...

Рефий молчал.

— Причем, — сказал этруск, — испытывать новобранцев буду сам. Словесно. Травить людей волкодавами и обрабатывать кулаками да мечами вовсе незачем.

Рефий засопел.

— И бугаев, не способных и месяца без бабенки выдержать, — заключил Расенна, — тоже зазывать не след. Повторяю: счастье, что у меня хватило соображения покинуть Архипелаг...

* * *

Команда «Левки» выстроилась внутри огромного грота, на обширном скальном выступе. Этруск неторопливо разгуливал перед безмолвной шеренгой. Соглядатай Гирр, оставшийся в прежнем качестве, обосновался на палубе миопароны и лениво беседовал с объемистым кубком.

— О плачевных последствиях непослушания лучше всех расскажут Сигерис и Кеней. Особенно Кеней...

Этруск выразительно поглядел в сторону потупившегося наемника.

— Дабы исключить ненужные соблазны, о вашем телесном благоденствии станут заботиться особо. Экипаж получает право доступа во дворец — ограниченного доступа, — тотчас уточнил Расенна, — и возможность услаждаться после долгих и честных трудов.

Этруск, действительно, предложил Арсиное отделить несколько располагавшихся на дальнем отшибе комнат и учредить там своего рода временное блудилище, для каковой достопохвальной цели отлично годились томившиеся в гинекее служанки, жаждавшие развлечься едва ли не больше, чем измученные вынужденным воздержанием корабельщики.