КроШа. Книга вторая

Долбанный чертов контракт.

Лера, шумно сглотнув, подняла руку и отвесила «барину» легкую пощечину. Даже ладонь не зажгло.

Соответственно, голова Тимура не дернулась от так называемого удара, и следа на щеке не осталось.

Зато губы искривила неприятная усмешка.

— И это все, на что ты способна?

Лера, чувствуя, как в ее груди разрастается пожар, снова подняла руку. И снова ударила.

Стоит ли говорить, что и на этот раз на лице Сардынова ничего не отпечаталось?

Лишь глаза блеснули опасностью. И еще чем-то темным, что Лере доводилось видеть лишь однажды — в ту ночь, когда братья Сардыновы устроили бои без правил.

— Сука.

Услышав обидное прозвище, Лера подобралась. Никто никогда ее не обзывал — она не давала повода. Стало обидно. И эта обида оказалась столь острой, столь отчаянной, что Лера, в какой-то момент раскрылась, отпустила сдержанность, перестала себя контролировать.

На этот раз удар был сильным. Она вложила в него всю внутреннюю боль, которая терзала ее с момента, когда ей сообщили об аварии, и она провалилась в пучину вечного страха, постоянных переживаний и метаний.

— Я — не сука! — прорычала девушка, краснея и захлебываясь от рыданий, которые неожиданно образовались и застряли комом в горле.

— Не уверен…

— Я — не сука!! — громче и яростнее выкрикнула Лера и, уже не отдавая себе отчета, что делает, добавила: — Ублюдок!

Тимур лишь хмыкнул в ответ.

— Неубедительно.

— Ах, неубедительно…

Никогда раньше кровавая пелена не застилала глаза Валерии. Всегда контролировать себя, не опускаться до уровня уличной шпаны и безкультурщины — вот к чему она стремилась и чему учили ее родители. Даже Геныч не имел права выражаться дома.

Сейчас же у Леры сгорел некий внутренний предохранитель. Что-то взорвалось глубоко внутри. Выпустило наружу неизвестную Леру, которая устала подавлять собственные эмоции и следовать четко выстроенному плану.

Девушка, шипя, словно кошка, которая увидела своего заклятого врага-пса, превосходящего ее и в размерах, и в хватке пасти, бросилась на Тимура. Сначала снова ударила… по щеке… по плечам… по груди… и совершенно не заметила, как стала осыпать мужчину ударами, а из груди ее вырвались столь долго копившие рыдания.

— Сволочь!.. Ублюдок… Сам ты — сука…

Она выкрикивала одно оскорбление за другим, не замечая ничего. Вулкан ожил.

Ее эмоции приобрели черный окрас, сформулировались в обидные слова. В удары. И все же Валерии этого было мало.

Сердце лихорадочно билось в груди. Истерика нарастала.

Мало…

Кто сделал из них первый шаг, она так и не поняла.

Потом, спустя пару часов, она все-таки вспомнит, что Тимур позволил ей самой принять решение. Но в те секунды ей хотелось думать, что он. Потому что она не могла. Не так ли? Она — лишь исполнитель контракта. Она — дочь, что спасала своих близких. Она — будущая мать, продавшая не родившееся дитя. Она не могла испытывать ничего к холодному красавчику-мужчине, что своей властностью ввергал ее в ступор и злость. Что познакомил ее с чувственной стороной жизни. Окунул в водоворот страсти. Заставил ее желать…

Кровь, выступившая в уголке его губ, заставила Леру глухо застонать и… прижаться к этим самым губам в страстном одержимом поцелуе. Лера и предположить не могла, что может так целоваться. Остервенело — иначе не скажешь. Прикусывая губы партнера, прижимаясь к ним так плотно, что становилось трудно дышать. И жадно, бесцеремонно проталкивая свой язык в чужой рот, чтобы в следующую секунду почувствовать чужое дыхание на своих губах. И натолкнуться на не менее яростный ответ.

Тимур мгновенно перехватил инициативу. Сменил положение ролей. Это было нагло. Это было вызывающе. Это было столь желанно.

Тимур обхватил раскрытой пятерней затылок девушки, припечатывая ее еще плотнее к себе, надежно фиксируя, давая понять, что она от него теперь никуда не денется. Что ее игры кончились. Пришло его время.

Его напор был настолько яростным, что у Леры на несколько секунд потемнело в глазах. То, что начиналось, как ее взрыв, как ее поцелуй, превратилось в чистый секс. Развратный и порочный. От которого сносило крышу, и первобытное возбуждение сильными волнами прокатилось по телу, заставляя вибрировать каждый оголившийся нерв.

Лера отвечала с жадностью голодавшего, что, наконец-то, добрался до пищи и, вопреки предупреждениям не спешить, набросился на еду. Так же и она. Не чувствуя ничего, кроме дикого желания растворится в Тимуре, слиться с ним, впечататься в него и оставить свои следы на его теле, что, впрочем, она и сделала, девушка вцепилась в его плечи. Их языки переплелись. Его губы мяли, порабощали, трахали ее рот. Леру сотрясла дрожь, колени подгибались, но она знала — ей не дадут упасть.

А если и дадут, то последуют следом.

Из ее горла вырывались хриплые стоны. Она не могла так стонать… Или могла?

Ее вели инстинкты. И злость, перемешавшаяся с невероятным возбуждением, когда кровь превращается в огненную лаву и устремляется вниз, сжигая все на своем пути.

Вот и Лера сжигала все мосты. Неосознанно. Единственно правильно.

Ее стоны отразились в рычании Тимура.