Кровь Драконов

Гест как будто попал в ловушку чужой жизни. Это была не жизнь наследника торговца из Удачного! Никогда еще он не жил в таких жалких условиях, не говоря о том, что никогда не путешествовал таким образом. Он потерял счет дням, которые он провел в заперти на нижней палубе. На нем до сих пор была та же одежда, что и в тот день, когда калсидиец похитил его. Теперь она висела на нем, подчеркивая последствия весьма сократившегося рациона и тяжелого труда. Он знал, что от него дурно пахнет, но помыться он мог только холодной речной водой, опасность такой процедуры была ему хорошо известна. Работа, которую дал ему калсидиец, частенько выгоняла его на палубу в непогоду. Его лицо обветрело и воспалилась от дождя, холода и солнца; его одежда выцвела и превратилась в лохмотья. Он не мог вспомнить, когда в последний раз его ноги были сухими. На ступнях появились болезненные раны, а покрасневшая от ветра кожа на лице и руках постоянно горела.

Его до сих пор преследовали кошмары о том, как они избавлялись от тела Реддинга. Тащить тело Ариха по узким дорожкам в темноте и под дождем, чтобы в конце концов сбросить с края, было делом отвратительным и неприятным. Они слышали, как его тело с треском падает сквозь ветви, но шлепка о земь не последовало. Эта процедура вызвала у Геста приступ тошноты, но она была ничем по сравнению с последним прощанием с Реддингом. Калсидиец заставил его нести тело Реддинга, они ушли достаточно далеко, выбирая те дорожки на дереве, по которым, как казалось, ходили меньше всего. В конце концов они оказались на ветви, на которой вовсе не было страховочных тросов.

Тело Реддинга было перекинуто через плечо Геста, как будто он был охотником, несущим домой оленя. Знакомый аромат от волос Реддинга смешивался с запахом крови, которая стекала по шее Геста. C каждым шагом его ноша становилась все тяжелее и ужасала его все больше. Тем не менее у него не было выбора, кроме как тащиться впереди человека, приставившего нож к его спине. Гест подозревал, что если бы он упал, неся тело, калсидиец не придал бы этому большого значения. В конце концов калсидиец выбрал место, где узкая ветвь их дерева пересекалась с ветвью другого. Гест прислонил Реддинга в этом месте и оставил падальщикам.

— Муравьи и другие насекомые обглодают его до костей за несколько дней, — сказал калсидиец. — Если его и найдут, в чем я сомневаюсь, никто не сможет его опознать. Теперь мы вернемся в твою комнату и уничтожим все следы твоего пребывания в Кассарике.

Он говорил в прямом смысле слова. Он сжег детские кисти в глиняном очаге и разломал замысловатые шкатулки, в которых они хранились. Плащ Реддинга стал мешком для хранения драгоценных камней, которые калсидиец вытыщил из шкатулок. Он быстро удалился, предупредив Геста не думать о побеге. Гест подозревал, что он отправился убить женщину, которая сдала ему комнату. Если и так, он сделал все очень тихо. «Возможно, он просто подкупил ее», — сказал себе Гест, сжимая зубы, чтобы они перестали стучать. Но его не было очень долго. Гест остался один в комнате, которая пропахла горелой плотью и кровью. Сидя в полумраке, он не мог избавиться от стоящего перед глазами образа изуродованного лица Реддинга, глядевшего на него с изгиба ветки. Калсидиец располосовал его лицо вдоль и поперек, уничтожив знакомые черты. Глаза Реддинга смотрели из месива, в которое превратилось его когда-то миловидное лицо.

Гест всегда считал себя жестоким Торговцем. Обман, шпионаж, сомнительные сделки на грани с воровством; он никогда не понимал, в чем преимущества честности, не говоря уж об этике. Торговля была суровой игрой и «каждый Торговец должен был прикрывать себя сам», как частенько говорил его отец. Ему нравилось думать, что он закаленный человек, готовый на любые грязные приемы. Но он никогда не был соучастником убийства. Он не любил Реддинга, не в том смысле, в котором слишком часто использовал это слово Седрик. Но Реддинг был опытным любовником и веселым товарщем. С его смертью Гест остался в этой неприятной ситуации в одиночестве.

— Я не хотел, чтобы так случилось, — сказал он угасающему огню. — Это не моя вина. Если бы Седрик не заключил эту безумную сделку, меня бы сейчас здесь не было. Во всем виноват Седрик.

Он не слышал, как открылась дверь, но почувствовал сквозняк и увидел как заколыхалось пламя в очаге. Калсидиец возвышался как черная тень на фоне темноты за ним. Он тихо закрыл дверь.

— Теперь ты напишешь для меня несколько писем. А потом мы доставим их.

Гест не стал спрашивать, чем тот был занят. Он написал письма, как ему было велено, адресатам, которых он не знал, и подписался своим именем. В них он хвалился своей репутацией умного Торговца и давал указание встретить его перед рассветом на непроницаемой лодке, которая была пришвартована у пристани. Все письма были одинаковы, в них делался акцент на его прозорливость и подчеркивалось, что теперь, когда его труды дали свои плоды, его ожидало огромное богатство, также перечислялись имена Торговцев, которых Гест не знал.