Кровь драконов

И однажды, он сломался, когда врожденное чувство долга схлестнулось с накопившейся усталостью от постоянной борьбой с самим собой. Он попытался покончить со всем разом… То есть не совсем так. Он попытался в очередной раз убедить себя, что не малодушие заставляет его отступиться от своего дара и полез доказывать себе и равнодушному миру, что бесстрашен и упорен, и способен вскарабкаться без страховки по отвесному обрыву над рекой… Только отвес был по определению неприступным — отрицательный наклон, да еще и сыпучая поверхность. Тем более, для такого неуклюжего скалолаза, как Вейто. Так что попытка штурмовать его изначально была самоубийственной.

То-то он показался мне помешанным, когда мы встретились давним утром. Как раз после той ночи, когда мы сражались с Боиром и его компанией. Правда, Вейто находился тогда в другом конце города, где на его счастье неподалеку оказался Вевур. Лишь поэтому он остался жив.

Вот с тех пор Вейто и зачастил в гости к Вевуру. Человеку, который пережил в свое время не только смерть любимой, но и отказ от дракона, было что рассказать. Да и реставрацией древних предметов увлекались оба, так что могли бесконечно обмениваться опытом.

А Джеанна, узнав подробности этой истории, долго и мучительно переживала. Все-таки она была доброй девушкой.

— А зачем тогда ты обижаешь эту свою блондинку? — мстительно полюбопытствовала добрая Джеанна, не упустившая случай воткнуть ответную шпильку.

— Какую еще блондинку… — пробормотал я, смешавшись.

— Ту, с которой ты позавчера отплясывал… А потом она шипела, словно кошка?

Я демонстративно огляделся по сторонам и с преувеличенным воодушевлением спросил:

— А куда это мы идем?

— К одной моей знакомой, — ответила девушка, внезапно помрачнев. — Немного осталось. Нам нужно в тот двор…

Указанный двор мне не особенно понравился. Не двор — темное ущелье. Старые трех-четырех этажные дома сомкнулись вокруг кольцом, наводя на неприятные ассоциации и воспоминания. И хотя солнце светило ярко, здесь царили зыбкие, сырые сумерки. Два чахлых деревца еще пытались расти на некоем подобии клумбы, зато от шести их собратьев уцелели лишь кривые пеньки. Впрочем, в остальном двор выглядел вполне респектабельно: никакого мусора, чисто выметенные дорожки, ни одного выбитого стекла в окнах. Обычный двор в центре города.

Джеанна остановилась, нерешительно оглядываясь. Надо полагать, прежде она не заглядывала в гости к своей знакомой или была здесь очень давно. Поколебавшись, она выбрала средний подъезд трехэтажного дома, стены которого украшали каменные барельефы, изображающие, если не ошибаюсь, ветви виноградной лозы и зашагала к нему с неожиданной решительностью. Последовать за ней я не успел, перехваченный цепкой дланью и привычным голосом Тучакки:

— Стоп! Думаю, девушке там компаньон не требуется…

Я обернулся.

— На первом этаже здесь живет известный в округе зубной врач, человек солидный, хотя и немилосердный. На втором обитает не менее известная повитуха. А на третьем проживал старик-архивариус, но с начала сезона он отбыл к родственникам в предгорья, — сообщил Тучакка, провожая взглядом удаляющуюся фигурку девушки.

Джеанна остановилась ненадолго у дверей подъезда, обернулась, махнула рукой и скрылась за тяжелыми створками. Говорите, зубной врач и повитуха? Вряд ли Джеанне требовался стоматолог…

— Нанилитта Золотница — женщина серьезная, — добавил между тем Тучакка. — Она не только принимает желанных детишек, но и всеми силами старается, чтобы на свет не появлялись нежеланные. Средства у нее надежные и вполне безопасные… Правда, помогает она только девочкам. Для предусмотрительных ребят есть другой адресок. Хочешь поделюсь?

— Туча, — вздохнул я, — ты действительно полагаешь, что я вырос в монастыре?

— В народе разное говорят, — неопределенно отозвался он, хищно усмехаясь. — А еще говорят…

— Откуда ты взялся? — перебил я его с досадой. — Следил за нами, что ли?

— Ага! — булькнул он самодовольно. — От самой набережной. Потом потерял, когда вы так прытко унеслись в неизвестном направлении. А потом снова нашел… Ух, людишки на вас осерчали! — Он восхищенно потер ладони друг о друга, зазвенев монетками, пришитыми к рукавам.

Я пожал плечами. Полутьма, царившая в дворе-колодце, начала нервировать. Показывать это кому бы то ни было, тем более Тучакке не хотелось, но озноб пробирал до костей, заставляя ежиться и вздрагивать от его ледяных касаний. Замкнутое пространство тревожило. Временами я ощущал, что темные стены смыкаются вокруг, как кулак и с трудом подавлял нестерпимое желание опрометью выскочить из проклятого двора. Дни, проведенные прошлой осенью в подземелье, наградили меня редкими, но отвратительными приступами клаустрофобии. Выбравшись из-под земли, я недели три вообще с трудом переносил закрытое пространство, но потом снова привык. Как оказалось, не до конца.