Кровь драконов

Полетел. А у драконов слух не чета человеческому. Еще издалека он услышал, что в городе праздник по поводу смерти мерзкого охотник Асгара, который хотел приманить в город дракона, да горожане успели опередить негодяя и убить его.

Изумился дракону. Рассердился. Да что там! Рассвирепел!

И обрушился на город поток огня и глотки разъяренного дракона, решившего отомстить за бессмысленную гибель своего друга. Горожане едва успевали уносить ноги прочь из города, наскоро похватав пожитки, а стены рушились буквально за их спинами. И ночи не прошло, как вместо города осталась возле леса груда опаленных развалин.

Улетел усталый и печальный дракон.

А горожане, разбежавшись по всему свету, еще долго рассказывали, что они так и знали, что дракон обязательно прилетит, и как им повезло, что они вовремя успели убить охотника Асгара. Иначе никому бы не удалось уйти живым из обреченного города и дракон погубил бы всех людей. Ах, как они предусмотрительны и прозорливы, эти горожане!

Хроники охотника за драконами. Днем раньше

Бумбен, сопя и тяжко вздыхая, водрузил стопку бумаг на стол и присел на звучно крякнувший стул, положив переплетенные пухлые пальцы поверх бумажной пирамиды, словно припечатывая ее понадежнее. Отдышался. Робьяр ждал, зная, что теребить доктора бессмысленно, а все, что нужно он сам скажет.

— Ну что ж… — медленно произнес Бумбен, слегка щуря глаза от табачного дыма, что пластался по комнате. Вид у доктора был сонный и отсутствующий, как у плюшевого медведя. — Работа проделана большая… Поздравляю.

— Благодарю, — отрывисто отозвался Робьяр. Интонации доктора ему уже не нравились. Ничего хорошего они не сулили.

— Я внимательно все прочитал. Отдаю вам должное, это весьма интересные наблюдения. Моментами спорные, моментами убедительные, но… — Доктор неожиданно наклонился вперед, придавив обширной грудью бумажные россыпи и пронзительно глянув на Робьяра блестящими, совсем не сонными глазами: — Но вы же понимаете, что это все выстроено целиком на вашей интуиции? Я понимаю, что ваша репутация выдержит многое, всем известно, какими методами вы работаете, но все здесь, — он похлопал по бумагам раскрытой ладонью, — всего лишь теоретические построения.

— Он умен и не делает ошибок, — угрюмо огрызнулся Робьяр.

— Вот именно, Только это не ум, а извращенный дар для совершения преступных деяний… Вряд ли он сам толком сознает, что творит. В нем живут две сущности. Одна слабая и предсказуемая. Другая страшная, та которую, боюсь, даже вам не одолеть.

— Он безумен?

— Э, нет. Вот этого я не говорил. Думаю, он в своем уме. По крайней мере, та его часть, что имеет человеческий облик. Но он… в какой-то степени одержим.

— Неважно. Я знаю, где его искать. Я чую его.

— Вы ничего не докажете. Все, что вам удалось найти — это даже не косвенные улики.

— В случае с прошлогодним психом особых доказательств не потребовалось. Горожане жаждут крови. Назову имя — и его разорвут.

— Во-первых, не потакайте низменным инстинктам горожан. У нас и так полно жертв чужих страстей. Во-вторых, вы можете ошибиться…

— Нет, — с толикой сомнения вставил Робьяр.

— Можете, — мягко повторил Бумбен. — А в-третьих, этот человек родственник члена городского совета. Дальний, но все же. К тому же вряд ли он так глуп, чтобы хранить в доступных местах свои… сувениры, как тот несчастный безумец. Вам понадобится хоть что-то ненадежнее ваших вымыслов… — Доктор вздохнул печально. Уголки его большого, мягкого рта скорбно опустились. — Назвав ваши построения «вымыслом» я ни в коей мере не стараюсь принизить их. К сожалению, я вам верю. Но… — Он еще раз вздохнул, шумно, от души.

— Что ж, — медленно произнес Робьяр, затушив горькую сигарету в цветочном горшке (в пепельнице места уже не осталось). — Примерно, так я и думал. Значит, придется найти другой путь. Например еще раз поговорить… с женщиной.

…Несколько минут он молча и неподвижно стоял у погасшего уличного фонаря, прислонившись к ажурной стойке, прислушиваясь к поскрипыванию металлического цветка над головой. Ночью в цветке зажигали огонь и казалось, что вся улица усеяна разноцветными цветами, в полураскрытых бутонах которых дремлют светлячки… Красиво.

Но днем стало заметно, что фонарь стар, что краска облупилась и стекло колпака треснуло.

Обитатели улицы давно разбежались по делам. На перилах крыльца дома слева дремала огненно-рыжая, флегматичная кошка. Через дорогу от нее, положив голову на лапы, лежала дворняга, изредка сторожко приподнимая лохматые уши. Где-то звонко перекликались невидимые дети. В конце улицы неспешно брели по тротуару две молодые мамаши с колясками.

Хорошее место, с неожиданной симпатией подумал Робьяр. Хотелось бы жить здесь. Тихо, спокойно… Ухоженные домики с приветливыми глазами-окнами. Клетчатые оборчатые занавески. Аккуратные ящики, еще полные стойкими осенними цветами. Качели.