Кровь как лимонад

Четверг. Вечер, когда они с Настей ужинали в «Олдбое». Когда он стоял в боксе и смотрел на труп в багажнике «лексуса». Когда Темир предлагал варианты…

— Токарный цех, — произнес Жека. — Там работает… Ульмар, кажется. Да, точно, Ульмар. Пожарный сказал вчера, что тут сгорело двое. Если это не Темир, а его работники, то Ульмар, его земляк или родственник какой-то, знает, где Темир… Во всяком случае, нужно пробовать.

Оказалось, что токарный цех находится в глубине территории, за разрушенной эстакадой и полукруглым ангаром из проржавевшего рифленого железа. Из глубины ангара коптящий погрузчик доставал обмотанные прозрачной пленкой палеты с какими-то коробками и расставлял их здесь же, между заросших жухлыми сорняками рельсов, которые почему-то еще не сдали на металлолом. Марк окликнул водителя погрузчика, дышавшего перегаром молодого парня с расцарапанным лицом, и уточнил дорогу. Водитель посоветовал идти прямо по рельсам.

— Так быстрее! А то там, за углом, одни лужи после дождя вместо дороги! Хули, кто тут что делать будет?

Токарный цех располагался в четырехэтажном заводском корпусе с выбитыми стеклами в окнах двух верхних этажей. На самом здании висел еле читаемый лозунг со старых времен — что-то там про качество. На скамеечке у ворот, прислонившись к кирпичной стене, курили двое рабочих в возрасте. Один, с грубым искореженным лицом, будто скрученным из арматуры толщиной в палец, был в промасленном фартуке поверх темно-синего халата. Другой, похожий на постаревшего, но все еще симпатичного героя советских агитплакатов — в таком же промасленном комбинезоне и в стимпанковских очках-консервах, задранных на лоб. В грязных, как и их спецуха, руках рабочие держали пачки недешевых сигарет, а на выбритых морщинистых лицах царили приятное буддийское спокойствие и железобетонная уверенность в завтрашнем дне.

— Здравствуйте, — приблизился к ним Жека.

— И тебе не хворать, — ответил ему один из работяг (тот, что с плакатов), едва посмотрев на Жеку и не удостоив его даже кивком.

Второй и вовсе не взглянул на подошедшего, умиротворенно наблюдая, как в двух десятках шагов от них в обвисших пыльных гроздях рябины шмыгают воробьи.

— Извините, вы не знаете Ульмара? — спросил Жека.

— А тебе зачем? — поинтересовался один из работяг.

— Дело к нему есть, — пожал плечами Жека.

Он понял вдруг, что у рабочего такое же выражение глаз, как у деда Стаса, когда тот еще был здоров. Где-то в их глубине можно было разглядеть СССР: запуски спутников, стахановские нормы шахтеров и яростные атаки штрафных рот на немецкие окопы.

— Да ясное дело, Горыныч, — за Жеку ответил тот, что с плакатов. — Дури хочет у этого душмана взять. Не могут они, нынешние, торговать за компьютером по шестнадцать часов в сутки без наркотиков.

— Эх, парень! — покачал головой арматурный, сплюнул себе под ноги. И тут его как включили: — Проебали вы все свое! — по-шукшински рубанул он. — Ни здоровья, ни специальности. На машинах ездите, а гайку закрутить не можете. И сколько бы вы ни зарабатывали, тратите еще больше. Работаете на банки да на гулянки. Что посерьезней купить — кредит берете. На пылесос денег не скопить… Раньше-то как? Подошел к автомату с газировкой, стакан помыл, водочки туда плеснул, три копейки бросил, он тебе сиропа налил — вот и коктейль. Выпил, стаканчик сполоснул после себя и в кино пошел. На «Иван Васильича» или «Бриллиантовую руку». «Ребята, на его месте должен быть я! — Напьешься — будешь», хе-хе. А теперь что? Виски с колой, а в коле — одни, бля, канцерогены, аж на зубах хрустят. И виски из канистры в подвале чурбанье разливает. И кино у вас — если перднули, значит, смешно. Каждый год куртки-шубы меняете. Одежда еще новая, не порвалась, а вы новую покупаете. На хуя, спрашивается? А потому что мода! Эх!.. И бабы у вас какие-то… Перед компьютерами все сидят, вместо того чтобы по дому и детьми заниматься… Попросил невестку манты сделать — глазами хлопает, не знает, что такое манты, веришь? Думала, я ругаюсь «мандой». Про мясорубку даже не слышала, решила, что шучу. Охуеть — не встать! — арматурный снова сплюнул и не договорил, будто выключился, опять уставившись на воробьев.

Во время этой тирады тот, что с плакатов, молчал, и было непонятно, поддерживает он своего коллегу или нет. Это внушало надежду. Обидевшись на плевок, Жека спросил у него:

— Вы же токаря?

— Фрезеровщик. А Олегыч — шлифовщик. Что-то против имеешь? — уставился на него тот, что с плаката.

— Да ничего. Я вот тоже в «путяге» на токаря обучался. Станок ДИП-300 как родной знаю…

Жека рассчитывал этой фразой вызвать симпатии работяг, но он ошибся. Арматурный очнулся от своего сна наяву и произнес:

— Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…

— Горыныч, брось ты, они же не знают, кто такой Евгений Онегин… А чего ж в цех не пошел работать, остолоп? — обратился токарь к Жеке. — Гонял бы сейчас начальника за пивом да деньгу зашибал. Ты сидишь тут, куришь, а станок там сам крутится, работа работается. В четыре часа — домой. Плохо разве, а?