Кровавая ария

Коллекция никак не заинтересовала гостей. Утида вздохнул, вытащил из шкафчика связку ключей и отомкнул замок застеклённого шкафа, где лежали явно самые ценные экспонаты, среди коих была коричневая картонная коробка со знакомыми иероглифами и бегущим зайцем вместо соединительного союза «и».

— Вот, извольте видеть, — он вынул коробку и со всех сторон показал её, — прекрасно сохранившаяся упаковка, не потёртая, не подмокшая, хотя, — он коротко хохотнул, — для ЭТИХ патронов и вода не страшна. Но главная её ценность, что она полна! – мужчина ногтем подцепил крышку и открыл коробку. Его удивлению не было предела: в верхнем ряду ровных шляпок револьверных патронов не доставало ровнёхонько двух, — что такое? Как? Вы видите это! – он даже покраснел от возмущения, — у меня просто хватает слов!

— Патроны украдены? – вежливо осведомилась Рика, которой надоело играть роль мебели, — желаете сделать заявление.

— Нет, нет, — замотал головой Утида, словно надеялся прогнать наваждение, — ни о какой краже не может быть и речи. Витрина на замке, ключи лежать в секретном ящичке шкафа, без должных знаний его не открыть. Исключено.

— Кто знает о ящичке и способе забрать ключи, а также о том, каким именно ключом открывается витрина? – коррехидор сличал патроны из своего пакета и из коробки. Они оказались совершенно одинаковыми.

— Известно мне, — ловя ртом воздух, проговорил хозяин дома, — и моей жене Хине. А откуда у вас патрон?

— Должен заявить официально, господин Утида, — Вил серьёзно поглядел на растерянного кудрявого мужчину, — патроны из вашей коллекции фигурируют в деле об убийстве солиста Королевского оперного театра Эйдо Финчи. Что вы можете сказать нам по этому поводу?

— Я знал, что это плохо кончится, — тихим, убитым голосом проговорил Утида, — извините, но мне нужно выпить. Пойдёмте в гостиную, я расскажу, что именно должно было плохо кончиться. И кончилось…

В гостиной он налил себе солидную порцию виски из обширного набора бутылок и бокалов, примостившихся почему-то на рояле, кивнул на отказ коррехидора, предложил гостям сесть и выпил.

— Дело касается Хины, — проговорил он тихо, — видите ли, сэр Вилохэд, наш брак не имеет и не имел ничего общего с союзом двух любящих сердец. Это просто сговор. Отец Хины, господин Хигеми, был простого происхождения, разбогател своими силами и страшно желал породниться с древесно-рождёнными. Наш род пришёл в упадок уже несколько поколений назад, все попытки поправить финансовое положение выгодными браками не удавались. Мой дядя даже выдвинул теорию о родовом проклятии, хотя она и была шита белыми нитками. Возможность породниться с одним из богатейших промышленников в Кленфилде, да и в королевстве, показалась моему отцу заманчивой. Дело было слажено: я стал мужем единственной дочери Хигеми. Дела моего рода устроились как нельзя лучше, но свершилось это путём принесения в жертву чувств сразу двоих молодых людей. Нам было чуть за двадцать, и мы были абсолютно равнодушны друг к другу. Вы спросите, как такое возможно: симпатичный парень и красивая девица стали супругами, и при этом не возникло никаких чувств? – он сделал ещё один большой глоток, чуть сморщился (не то от выпитого спиртного, не то от горьких воспоминаний), — но в нашем случае боги распорядились именно так. Мы оказались не нужны друг другу даже в постели. Очень скоро, благодаря разумности Хины, было принято решение о свободном браке: если нас соединило обоюдное желание нашей родни, это – не повод проводить всю жизнь в унынии с совершенно не интересующим тебя ни в каком разрезе человеком.

— То есть, вы оба рассматривали возможность иметь связи на стороне? – уточнил коррехидор.

— Да, мы приняли это непростое решение. Мы получили свободу с условием никогда, ни при каких обстоятельствах не выходить за рамки приличий. И мною условие сие неукоснительно соблюдалось. Но вот Хинако..., — он покачал головой, — не знаю, как другие женщины повели бы себя в подобных обстоятельствах, но моя супруга оказалась склонной к страстным романам. По первоначалу всё было прилично. Был художник, которого она превозносила до небес. Его сменил непризнанный гений поэзии. Жил гений где-то на чердаке, но сочинял весьма недурные любовные стихи.

— Получается, ваша жена показывала вам стихи, которые ей посвятил её любовник? – изумилась чародейка.

— Мы с Хиной не были счастливыми супругами, что, впрочем, не мешало нам иногда спать вместе, — с обезоруживающей откровенностью заявил Утида, — и при том приятельствовать. Ревности меж нами не было, а пикантные рассказы о любовных приключениях весьма скрашивали общение. Два года назад Хина увлеклась бедным студентом, но вот этой связи положил конец уже я. Убедил супругу, что не стоит иметь дела с мальчишкой, который боги знает что может себе навоображать по её адресу.

Он замолчал, словно собирался с мыслями, потом заговорил снова. Заговорил несколько торопливо, чуточку сбивчиво: