Кровавая любовь

Солон вспомнит потом, что сделал со мной.

А что он сделал?

Мне удается опустить подбородок, чтобы посмотреть на свою грудь и…

Я вижу свои ребра. Вижу белые кости сквозь слои крови и разодранной кожи. О боже, он только что вскрыл мою грудь, почти обнажив все еще бьющееся сердце.

Резко мои легкие начинают наполняться жидкостью. Я захлебываюсь собственной кровью, а затем чувствую, как она растекается по кровати.

Смотрю на зверя, задаваясь вопросом, понимает ли он, что натворил.

Но зверь просто щелкает на меня челюстями, готовый броситься, готовый оторвать мне голову. И я знаю, что ему все равно, что он прикончит меня, разорвет на части.

Его мускулы напрягаются, он надвигается на меня, а я вскидываю руки вверх, чтобы защититься, задыхаясь от крика, закрываю глаза и готовлюсь умереть.

Но рычание только усиливается. Я чувствую капли жидкости на своих руках. Мне так страшно открывать глаза. Но когда делаю это, то вижу его в полуметре от себя. Моя рука вытянута вперёд, и кажется, что он не может подойти, словно застрял на месте, клацая зубами и брызжа слюной.

И вот тогда я чувствую это, в крови, наполняющей легкие, под обнаженными ребрами и бесконечной болью — силу. Чувствую, как она исходит из моих ладоней, гудит, движется вперед, как пульсирующие радиоволны.

Это моя сила.

Именно она сдерживает зверя.

Возможно, спасает мне жизнь.

Я держу ладони поднятыми, продолжаю концентрироваться, пытаясь понять, что делать дальше. Если моя сила сохранится, и это не какой-то мимолетный невидимый щит, возможно, я смогу выиграть достаточно времени для исцеления.

Но когда смотрю вниз на свою грудь, на глубокие рваные борозды, оставленные острыми когтями размером с велоцираптора, на белые кости и разорванные мышцы, я не вижу, что заживаю так, как должно. Моя кожа кажется мертвой, как будто даже не пытается исцелиться.

О боже. Что, если я не вылечусь? Истеку кровью прямо здесь.

— Помогите, — пытаюсь закричать, но захлебываюсь словом и обильно кашляю кровью, она стекает по моим губам на кровать.

Переворачиваюсь, пытаясь пошевелиться, держа одну руку нацеленной на рычащего зверя, но я так слаба, и каждое движение причиняет боль, поэтому падаю на пол. Прижимаюсь к краю кровати и снова пытаюсь позвать на помощь.

Не могу.

Не могу вымолвить ни слова. И умру здесь, пока зверь наблюдает за мной, ожидая момента, когда я потеряю бдительность.

«Помогите», — пытаюсь снова, закрываю глаза, держу руки вытянутыми, ладонями к монстру. Сила все еще течет, но теперь она слабеет, так же, как и я сама. У меня мало времени.

«Помогите, кто-нибудь, помогите мне. Солон, если ты меня слышишь, если ты все еще там, пожалуйста, помоги мне. Вульф. Аметист. Эзра. Мама. Папа! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите, помогите. Мамочка, папочка. Вы нужны мне, пожалуйста, мне нужна ваша помощь!»

Слезы текут по моему лицу, каждый влажный вдох дается с трудом. В конце концов, я захлебнусь кровью.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Кто-нибудь, услышьте меня, кто-нибудь, помогите».

Что-то легкое касается руки.

Я распахиваю глаза и вижу мотылька. Того самого мотылька, которого видела прошлым утром, сидящего на кончиках моих пальцев.

«Ты здесь, чтобы помочь?» — спрашиваю я, удивляясь, насколько сошла с ума, что прошу мотылька о помощи.

Мотылек поворачивает ко мне голову и пристально смотрит, а я гляжу в ответ на него и думаю, может, вот так и умру, а потом он улетает.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, как он движется к окну, и, О БОЖЕ.

В чертовом окне гребаное лицо.

На пятом этаже.

У меня даже нет сил, чтобы закричать.

Просто смотрю на белое лицо и темные глаза, вглядывающиеся в меня, и теперь я знаю, как умру. Не от того, что мне разорвали грудь, не от игры в гляделки с мотыльком, а от страха, потому что там чертов призрак или не знаю, что за хрень, за окном пятого этажа.

Затем окно открывается.

И человек просто вплывает в комнату.

Я смотрю на силуэт. От усталости и потери крови у меня кружится голова, хочется закрыть глаза. И все же я не могу отвести взгляд от незнакомца, который только что, черт побери, влетел в спальню.

Кроме того, я совершенно голая и к тому же умираю.

Он приземляется прямо передо мной. Я замечаю черные ботинки, которые кажутся вполне нормальными, похожими на человеческие. И все же, когда поднимаю голову, чтобы рассмотреть остальное, не понимаю, на что смотрю.