Кровавое копье

Ран, узнавший Гиммлера в лицо, остолбенел. Он и представить себе не мог, что один из самых могущественных людей в Германии захочет помочь ему сделать карьеру! Гиммлеру было немногим за тридцать, то есть всего на три-четыре года больше, чем Отто. Темноволосый и худощавый, рейхсфюрер, впрочем, производил впечатление человека энергичного. Подбородок неестественно маленький, глаза — слишком близко посаженные, но в целом лицо приятное. Он выглядел образованным человеком, привыкшим выступать на публике. Манеры выдавали в нем потомственного аристократа. Но воодушевление, с которым Гиммлер стал хвалить его «Крестовый поход против Грааля», явилось для Отто полной неожиданностью. Рейхсфюрер говорил о том, что визит доктора Рана для него чрезвычайно важен по целому ряду причин, и объяснил, что это за причины. Ран в первые минуты плохо соображал. Его только что провели по лабиринтам какого-то правительственного учреждения, и по дороге он боялся, что его вот-вот арестуют. А сейчас он сидит перед Генрихом Гиммлером, и тот ему говорит, что он — автор самой гениальной книги двадцатого века! И рейхсфюрер прочел ее. Конечно, он не собирался хвалиться своими познаниями перед экспертом, но задавал Рану такие вопросы, которые позволяли судить о довольно высокой степени информированности и хорошем уровне фоновых знаний.

Они проговорили почти три четверти часа. Казалось, для главы СС нет ничего интереснее, чем сидеть и рассуждать насчет катаров. Наконец он перевел разговор на тему карьеры Отто. Насколько понимал Гиммлер, доктор Ран в настоящее время вынужден перебиваться случайными заработками, чтобы иметь возможность заниматься исследовательской работой. Так ли это? Ран признался, что аванс от издателя оказался очень скромным, а книга продавалась неважно.

— Но вы заинтересованы в том, чтобы продолжать карьеру писателя и историка? — спросил Гиммлер.

— Да, безусловно! Весь вопрос в том, удастся ли мне это.

Собеседник улыбнулся.

— А что, если бы я взял вас в свой личный штат, с жалованьем, скажем, гауптштурмфюрера? Выделил бы кабинет, приставил к вам секретаря? Вас бы заинтересовало такое предложение?

— Да, конечно. Но разумеется, я бы осведомился о сущности моих обязанностей…

— Вот именно, доктор Ран! У вас не будет иных обязанностей, кроме продолжения начатых вами исследований. — Заметив недоверие в глазах Рана, Гиммлер добавил: — Помимо кабинета и секретаря я готов предоставить в ваше распоряжение научных ассистентов, когда таковые вам понадобятся, и в зависимости от намеченных вами проектов обеспечить солидное финансирование — оплату дорожных и научных расходов, даже экспедиций, если вы решите, что они необходимы.

Борясь с волнением, Ран все же не удержался от вопроса:

— Это серьезно?

Гиммлер улыбнулся. Он и не думал шутить.

Штадтпарк, Гамбург

Воскресенье, 9 марта 2008 года

Первые группы спецназа в бронежилетах вошли в парк меньше чем через час после того, как полиция окружила его по периметру. Бойцы надели инфракрасные очки и двигались с армейской четкостью. Итан, перемещавшийся от одного наблюдательного пункта к другому, открыл огонь по флангам отряда и быстро побежал к той части парка, где располагалось болотце. Заметив метрах в двухстах еще одну группу, он обстрелял и ее, но пули попали большей частью в стальные щиты и фары полицейских машин.

С третьей позиции Итан разбил еще несколько фар и отступил к центру парка, где стояли самые высокие деревья.

— Что он делает? — спросил Джош Саттер, услышав выстрелы.

Мэллой не знал, что на уме у Итана. Он ненадолго замолчал, прислушиваясь к стрельбе с разных точек, и ответил:

— Похоже, он хочет их обмануть. Создает впечатление, будто мы втроем рассредоточились по парку.

— И что это ему даст?

— Время.

— Он один из ваших, Ти-Кей?

— Из моих? В смысле, аудитор?

— Ну да, аудитор… из Госдепартамента.

— Нет. Он и Девочка — из агентуры Дейла. Насколько я понимаю, работают исключительно по контракту.

— А Девочка — красавица! Даже в этой куртке клеенчатой… вооруженная до зубов… то есть… если б я не был женат…

— Похоже, ты себя чувствуешь лучше?

— Продрог ужасно, в груди больно, тошнит — а в остальном все отлично.

Немного погодя Мэллой сказал:

— Только что вспомнил. В полночь мне стукнуло пятьдесят.

Саттер негромко рассмеялся, но это далось ему нелегко.

— Ох… — поморщившись, простонал он. — А я-то думал, мне с пулей в груди хуже всех…

— А ты знаешь, что Паттону было пятьдесят шесть, когда началась Вторая мировая? Говорят, что старый черт просто не мог дождаться, чтобы лично броситься в бой.

— Тогда крепких мужиков выпускали.

— Уж это точно.

— Как думаете, Паттону хоть раз было страшно, Ти-Кей?

— Всем бывает страшно, Джош.

— Когда мне будет пятьдесят…

— Что тогда?