Кровавое копье

«Надо убить их обоих», — подумал Дитер. И он мог бы сделать это, будь у него оружие. Но поскольку он был безоружен, он просто совладал со своими чувствами, с гневом и унижением, и поднялся в свой номер. Бахман взял себя в руки, справился со своими страстями. На это он еще способен! Он почувствовал, как губы тронула усмешка — холодная, жестокая, ироничная. Естественно, он только такого и ожидал от них! Вся эта болтовня о целомудрии — сплошное вранье! Как они только могли, как посмели разочаровать его своим поведением? Он с самого начала знал, что все так и будет! Им нужна была только возможность! Никому нельзя доверять! Кругом измена, кругом предательство!

Не сказав Отто ни слова, Эльза поднялась следом за мужем в их номер. Утром, упаковав чемоданы, они уехали без всяких объяснений. Ран стоял у окна своего маленького унылого кабинета и смотрел, как ведет себя его возлюбленная. Похоже, Бахман не принуждал ее ехать с ним; Эльза, судя по всему, уезжала охотно, по своей воле. Она даже не устремила прощальный долгий взгляд на гостиницу «Каштаны», не посмотрела в сторону уютного местечка Усса-ле-Бен. А ведь всего неделю назад она говорила Рану, что любит эту деревушку, потому что она принадлежит им двоим. Эльза встала у машины, ожидая, когда муж откроет дверцу. Женщина смотрела себе под ноги. Она села в «мерседес» и опустила взгляд на собственные колени. Автомобиль тронулся с места, его заволокло облаком пыли, и он словно бы стерся, исчез.

Дни после отъезда Эльзы стали для Отто почти невыносимыми. Он жалел о том, что ему не хватает храбрости, чтобы покончить с собой. Позже, пытаясь воскресить в памяти первые дни ее отсутствия, он совсем ничего не мог припомнить: он словно бы на некоторое время умер. Через пару недель после отъезда, когда они наверняка уже были в Берлине, Ран подумал, не отправить ли письмо, чтобы хоть как-то объясниться. Но сумел только вывести дату на листке почтовой бумаги. У них не было будущего. Эльза сделала свой выбор. К тому же если бы он все же решился написать ей, что он мог сказать? Разве хоть какие-то слова могли изменить прошлое?

Михельштадт, Германия

Январь 1933 года

В конце сезона, всего через несколько недель после отъезда Бахмана с Эльзой, Ран закрыл гостиницу и отправился в Германию. Он оставил несколько неоплаченных счетов, но это его не остановило. Отто не имел ни малейших намерений возвращаться.

Отто знал, что может устроиться в коммерческую школу и преподавать иностранные языки, но это был не самый лучший способ сделать карьеру, и к тому же он до смерти устал от работы. Он хотел… он сам не понимал, чего хочет. Поэтому он поехал домой. Родители сразу заметили, как он изменился. Они встревожились, но первое время ничего не говорили. Наконец, после нескольких горестных недель, отец Рана не выдержал и сказал сыну:

— Тебе почти тридцать лет, Отто! Чем ты намерен заниматься далее?

Всего лишь год назад Ран был полон амбиций и мечтаний, а сейчас смог лишь ответить, что не знает.

— Только не говори, что ты собрался посвятить свою жизнь поискам таинственных сокровищ!

— С ними покончено.

— Я очень надеялся, что это произойдет! В реальном мире, сынок, люди зарабатывают деньги, чтобы приобретать сокровища, а не выкапывают их из-под земли!

— Знаю.

Так оно и было. Это он, по крайней мере, усвоил.

Как-то утром, несколько дней спустя, Ран сел за стол и начал писать. Он сам не мог сказать, что послужило мотивом к этому — во всяком случае, не придирки отца, но позднее он осознал, что чувство потери и опустошенности пробудило в нем порыв восславить обреченный мир в последние дни перед тем, как придет война и навеки разрушит его. Он начал с описания неба, которое можно увидеть на юге Франции, с той синевы, которую ему случалось наблюдать только над Пиренеями. Первая страница далась ему с трудом, а потом пришло вдохновение.