Кровавый жемчуг

Но пока Третьяк сомневался, прибежали не Филатка с Лучкой, а Настасьин куманек с конюхом-татарином. В «Ленивку», правда, заходить не стали. Семейка так ласково попросил Левонтия Щербатого вызвать на улицу Третьяка, что тот не отказал. Левонтий был не дурак и о государевых конюхах наслышан…

– Так и знал, что ты, свет, тут окажешься, – сказал Семейка. – Данила по простоте своей все про Гвоздя Настасье выложил, сегодня с утра прибежал на Аргамачьи конюшни, дождался меня да и выкладывает – доброе дело, мол, совершил, дал девке возможность за жениха расквитаться! У меня глаза-то на лоб полезли…

Семейка пальцами расширил, сколько мог, свои глубоко сидящие раскосые глаза, светло-серые, почти прозрачные, что для татарских кровей молодца было большой редкостью.

Данилка стоял рядом, угрюмый, но ошибки своей явно не признающий.

– Побежали мы в баню, а она, кумушка ненаглядная, спозаранку подхватилась и понеслась! И где она шастает, одному Богу ведомо, – продолжал Семейка. – А Авдотьица коли и знает – не выдаст.

– Девка с норовом, – согласился Третьяк. – Росту бы ей на аршин поменее! Так вы меня для чего сыскали?

– Настасья-то удила закусила. А ты человек в годах, разумный, – объяснил Семейка. – И тебе с тем Гвоздем встречаться. Потому лучше он, Данила, вдругорядь тебе все расскажет, чтобы ты к любой беде был готов.

– Да не пойду я ни к какому Гвоздю! Напьюсь вот и не выйду из «Ленивки»! – пригрозил Третьяк. – Томила вон с утра наливается, и я к нему присоединюсь.

– Ну так она одна отправится Гвоздя брать! – выкрикнул Данилка.

– А ты что же, парень, с ней не идешь?

Когда Данилка говорил Настасье, что Гвоздь – ее недруг и расправа с ним – ее дело, все звучало прекрасно. Однако объяснять сейчас мужику, что расправа с другим мужиком – бабье дело, было нелепо. Прекрасное Данилкино решение теперь показалось бы дурацким, а может, оно и было изначально дурацким, однако такой вот получился порыв души…

– А у нас другая забота – все с медвежьей харей разделаться не можем, – пришел на помощь Семейка. – Вроде видели мы того убийцу, что купца Горбова порешил. Хотим этого зверя затравить, а как поймем, что вокруг медвежьей хари накручено, так и вам, веселым, помочь сумеем – докажем, что вы тут ни при чем.

Тут оказалось, что Третьяк еще не знает о Данилкиной с Семейкой поездке в лес, где напротив рожи обнаружилось еще одно мертвое тело, а о том, как спасали кладознатца от дядьки-медведища, – и подавно.

– Убийцу, стало быть, в лесу видели? За медведя, стало быть, приняли? – спросил Третьяк, в котором именно сейчас снова проснулся опытный скоморох. – И не ушли потихоньку, а продолжили розыск?

Что-то нехорошее было в этих расспросах. Семейка с Данилкой переглянулись.

– Чего ж уходить? – ответил за двоих Семейка. – Погуляет косолапый, да и уйдет восвояси. Вот коли медведица с медвежатами…

– Молчи, не серди! – не хуже медведя взревел Третьяк. – Знаток! Про медведицу с медвежатами от такого же знатока слышал! Ты коли об эту пору медвежий след увидишь – его ни с чем не спутаешь, такой толстопятый! – так беги опрометью и «Отче наш» на бегу читай!

– Да что за пора такая? – завопил в ответ Данилка.

– Свадьбы они справляют – вот что за пора! Медведь злой шатается – поединщика ищет, чтобы медведицу у него отбить! Медведица от себя медвежат прочь гонит – ну как мужики из-за нее сшибутся, тут-то чадам и достанется! Столько бы тебе коней собственных иметь, сколько через мои руки медвежат прошло! Я-то знаю!

Данилка повернулся к Семейке – да что же это делается, неужто нашлось такое, чего конюхи не знают? А Семейка и сам нос повесил – оплошал! Скоморох его уму-разуму научил!

– А тот поп, за которым ты, свет, следом побежал – он кто? – сжалившись над конюхом, спросил Третьяк.

– А кабы понять! Поп молодой, звать отцом Федором, приход получил недавно, женка у него совсем еще дитя, а ходят к нему всякие подозрительные люди, и он их привечает.

– Гвоздя там не видали? – наугад спросил Третьяк.

– У Гвоздя рожа приметная, топором, и я у попова работника спрашивал. Говорит – вроде был такой и батюшку ехать куда-то сманивает… – Семейка вздохнул. – Уж не знаю, он или не он! Узлов вокруг той медвежьей хари завязано – страсть!

– Напьюсь я лучше… – проворчал Третьяк.

– А с Настасьей кто пойдет? – Данилка опять взвился, опять вперед выскочил. – Кабы я раньше с тем кладознатцем не сговорился!..

– Нишкни, – Семейка прижал его плечо, и прижал крепко – парня чуть скособочило. – Коли никто с Настасьей идти брать Гвоздя не пожелает…

– Так она в одиночку отправится!..

Третьяк почесал в затылке.

– Зачем бы Гвоздю безденежного человека в лесу убивать? Что он, пес, затеял?… На кой я ему сдался?…

– Кабы знали – сказали бы, – обнадежил Семейка.

– Ох, грехи мои тяжкие… Не было печали – собрался с Гвоздем клад брать! – Третьяк поглядел поочередно на Данилку и на Семейку. – А что, коли и впрямь клад?…