Круг замкнулся

– Рыцари святой веры как волки: режут паршивых овец, чтобы выживали здоровые, – Рокот оправил плащ и оценивающе взглянул на незваного гостя. – Какие тайные дела у тебя с этим магом? – он указал на Стела.

Парень покачал головой:

– Никаких тайн. Беседовали о путях Сарима, – он прошелся вразвалку, словно актер на подмостках. – Обсуждали разумность идеи построить для нас храм.

– И что тебе кажется в ней неразумным?

– Теперь уже ничего, – он поднялся на цыпочки и хлопнул себя по бокам. – Если эта маленькая деталь сделает нас всех здоровыми овцами…

Рокот внимательно всмотрелся в него:

– Скажи, мальчик, уж не ты ли здесь все решаешь вместо старейшины? А то мы только что обсудили с ним детали, а вы тут что-то еще выясняете за нашими спинами, – он выразительно полоснул глазами по Стелу.

– О нет, я не вправе решать за моего отца! Ковыль истинный Сын Леса.

– Очень на это надеюсь, – весомо заметил Рокот. – Потому что из-за нарушения нашего с ним договора всем будет только хуже.

– Не сомневаюсь, – сладко улыбнулся парнишка.

Рокот хмуро бросил Стелу:

– Тебя это касается в первую очередь, – развернулся и широким шагом пошел наверх, к лагерю.

Алый плащ с желтым солнцем, пронзенным насквозь мечом, вился за широкими плечами. Воздух искрил от гнева, местный паренек поглядывал выразительно и явно что-то собирался сказать – не сейчас. Все это подождет. Стел бросился к Рани, которая сжалась в комок за высоким корнем дуба и мелко дрожала.

– Тише, тише. Я здесь, с тобой, – он присел на корточки и попытался погладить ее по плечу, но она вскинула руку, больно ударив его по подбородку.

– Не трогай меня! – всхлипнула Рани и отползла дальше.

– Да подожди ты! Я не верю ни одному его слову… – Стел замолчал, наткнувшись на ее колючий взгляд исподлобья.

– Зря, – прохрипела она и поднялась, глядя на него сверху вниз. В ее взгляде больше не было боли и слез – только холодное, колючее безумие. То самое безумие, с которым он встретился на мосту. – Ты так и не понял? Ларта убила я.

Надтреснутый голос клочьями повис на тяжелых ветвях и слышался в скрипе при каждом порыве ветра.

Ларта убила я.

Ларта убила я.

Горечь сочилась от этих слов такая, что на глазах выступили слезы, а рот наполнился тошнотворной слюной.

– Нет, – Стел качнул головой. – Рокот отрубил Ларту голову.

– Из-за меня.

Будто камень с обрезанной веревкой ухнул на дно.

– Из-за Кодекса, из-за собственного упрямства, из-за желания утвердить свою власть – из-за чего угодно, только не из-за тебя!

– Хватит меня защищать. Хватит. Поиграл, и хватит, – тонкая верхняя губа поднималась, будто в оскале, а ноздри раздувались от напряжения. – Он прав, а ты зря остановил меня на мосту. И сюда притащил – зря. И заново научил чувствовать – тоже зря!

Рани попыталась убежать, но Стел изо всех сил прижал ее к себе и держал, пока она не перестала биться в его объятиях. От нее пахло степью. Горькой полынью, холодным ветром, гарью костров. Пульс ее тела отдавался на подушечках пальцев, и казалось, будто ее сердце горит на его ладонях и медленно замедляет ритм. Стынет.

Рани не вырывалась, но и не обнимала в ответ.

– Ты путаешь жалость с любовью. Это унижает. Это могло быть больно, если бы я еще чувствовала боль.

Он отстранился, но она не позволила ему ответить – развернулась и побежала. Лес схлопнулся за ее спиной.

Стел попытался сглотнуть, но рот пересох до горечи. И оставалось только смотреть на покачивание ветвей, мерно сходящее на нет.

– Отпусти ее.

Лесной мальчишка стоял и смотрел на них?! Стел резко обернулся, но в темных глазах цвета мокрого пепла увидел столько сочувствия, что гневный крик замер.

– Ты можешь ее отогреть. Ты можешь ее рассмешить. Тебе покажется, что она оживает, – он ронял слова будто капли драгоценного вина, но они растворялись в бескрайнем мутном болоте. – Потом ты оттолкнешь ее. И это ее убьет. Это ее последняя попытка жить. Не трать попусту.

– Ты ничего не знаешь, – поморщился Стел.

– Боюсь, я вижу побольше тебя, – уголки его губ опустились, и от носа протянулись глубокие морщины.

– Кто ты? – Стел не хотел говорить с ним о Рани.

– Вьюрок, сын Ковыля, Отца деревни Приют. Мать степнячка, но я не помню ее и никогда не встречал, хоть и бывал в степях не раз. Я и ваших городах бывал. Потому и знаю побольше тебя. И вижу получше.

– И что же ты видишь? – устало спросил Стел.

– Хорошего парня, который боится думать своей головой.

Стел вздрогнул – эти слова постоянно твердила ему Агила.

– Зачем ты пришел с рыцарями? – Вьюрок не позволил ему ответить.

– Это моя работа, – пожал плечами Стел. – Мне приказали.

На душе было до того муторно, что не осталось сил говорить и что-то пояснять. Тянуло за грудиной, болела шея, саднили свежие синяки. Но Вьюрок оказался на редкость прилипчив.

– И только? – не унимался он.

Пришлось признаться с неохотой:

– Я всегда мечтал увидеть лес.

– Тогда открывай глаза пошире – и смотри, – Вьюрок подтолкнул его в спину, к полянке, заканчивающейся обрывом.