Крушение

– Там высокая стена, Билл, которую легко спутать с границей участка.

– Бла-бла-бла… Ладно, поздно ныть. Что у вас за план?

Майло его посвятил.

– Не страшно, – подвел черту Бернстайн. – Ладно, бери Грегора. Меня уже притомил его акцент, а занимается он только тем, что правит искривление в пальцах, чтобы изящней строчить отчеты о наших потрошеных гостях.

– Если мы что-то найдем, понадобится помощь с транспортом. Автомобили без спецмаркировки.

– В самом деле? – переспросил Бернстайн. – Ты что, никогда не изучал экономику? Потребностей нет, есть только предпочтения.

– О’кей, но я предпочитаю…

– Все потому, что вы не желаете вспугнуть распрекрасных граждан, которые в данный момент резвятся в Риме.

– Они богатые, социально благополучные…

– Но всё еще за тысячи миль отсюда. Я думаю, твое беспокойство ни о чем.

Майло промолчал.

– Пассивное сопротивление? – съязвил Бернстайн. – Хорошо, возможно, я могу снять твою проблему. Один из наших фургонов готовится на перекраску. Он уже ободран до грунтовки, смотрится как дерьмо, но мы его все равно используем, потому что отказаться от него нельзя: тебе это что-то говорит о нашей рабочей нагрузке и бюджете? Его мы отправляем в социально неблагополучные районы, а знаки прилепливаем на магните. Типа того, как себя именуют эти идиоты… Гот.

– Спасибо, Билл.

– Погоди. Я сказал «возможно». Может, его уже успели отвезти на покраску. Сейчас.

Через считаные секунды:

– Сегодня определенно твой день. Эта рухлядь по-прежнему на бегу, в настоящее время делает рейд по Уиллоубруку, должна вернуться через пару часов. Если нужно – приезжай, забирай. Отвратительная груда металлолома. Тебе не кажется, что кто-то в Бель-Эйр будет презрительно морщить нос?

– Это лучше, чем везти у всех на виду, Билл.

– Твой ход, – объявил Бернстайн. – Больше не желаю об этом ничего слышать, пока не будет во что вогнать скальпель.

* * *

Какое-то время ушло на то, чтобы зайти на веб-сайт «Белой перчатки», скачать их логотип и в магазинчике вывесок в Западном Лос-Анджелесе изготовить шесть увеличенных копий. Я стоял там возле входа и смотрел, как Майло, одетый в футболку и джинсы, расплачивается налом в расчете, что парень за прилавком не будет задавать вопросы.

Тот даже не поднял глаз. Люди в большинстве своем не очень подвержены любопытству – одна из черт, отделяющих неуемных и креативщиков от остальной стаи.

* * *

Назавтра в полдень белый «Форд Эконолайн», управляемый Лиз Уилкинсон, и синий «Рэм Промастер» с Майло за рулем выехали с крытой стоянки в сторону Бель-Эйр. На обоих красовался логотип «Белой перчатки». Если не замечать трех пулевых отверстий в заднем бампере синей машины, то никакой мысли в голову не придет.

Да и думать было особо некому. За всю дорогу по Сен-Дени нам встретилась единственно гувернантка, которую сопровождал мастиф размером с пони. Собака нас заметила, служанка – нет.

По прибытии к поместью Депау ребром встал вопрос, как проникнуть на участок, не привлекая внимания и не нанося заметного ущерба.

Майло первым подогнал фургон к воротам, вылез и подошел к окну Лиз.

– Я перелезу, там с другой стороны наверняка есть кнопка. Если нет, что-нибудь придумаем.

– Давайте я, – сказал Грегор Поплавский, ассистент из морга; мускулистый, с солдатским бобриком доктор философии и медицины из Варшавы.

Не успел Майло возразить, как он выскочил из машины и махнул через стену. Спустя считаные секунды створки ворот распахнулись.

Поплавский расцвел улыбкой.

– Правильная гипотеза, лейтенант. – И указал на красную кнопку справа от ворот, где крепился мотор.

– Приятно слышать, Грегор.

– Да, мне тоже нравится, – сказал Поплавский. – Мир хоть иногда бывает рациональным.

* * *

Дорожка в полторы сотни метров, по которой я поднимался в ночь смерти Зельды, для машин была дистанцией плевой. Фургоны встали перед домом, а мы вчетвером выбрались наружу и в перчатках, как уже когда-то, вошли в сад с северной стороны. Шаг первый: осмотреть заднюю лоджию дома на предмет комнатных растений. Семь больших, в синих и белых фарфоровых горшках. Четыре пальмы, три папоротника. Майло через застекленные створчатые двери заглянул в дом и сказал:

– Милое местечко. Двигаемся дальше.

При свете дня террасный сад был великолепен: безупречно четкие живые изгороди зеленели изумрудом, единообразной высоты деревья кичились апельсинами, мандаринами и лимонами. Воздух был пряным от аромата цитрусов и богатства.

Несмотря на это, где-то сзади в моих пазухах затаился прогорклый дух зла; впрочем, его вряд ли чувствовали другие.

Понятно, ничего рационального; место, где лежала Зельда, было безупречно чистым. Как будто ее там никогда и не было.

* * *

Лиз, Грегор, Майло и я медленно спускались, осматривая по дороге цветы. Шипастые чайные розы цвели на шестиугольных кирпичных клумбах, поверх бегоний и барвинок. Последние имели терапевтические свойства (есть такой противораковый препарат винкристин). Ничто здесь не было нацелено на уничтожение жизни.