Крушение дома Халемов

Величественно прошествовав через будуар, примыкавший к опочивальне, через малый и большой тронные залы, лорд-канцлер удалился в свои покои, где высыпал разъяренных гадючек в камин и только после этого перевел дух и позволил своим щекам покрыться алыми пятнами ярости. Королева ничего не заметила и ни о чем не узнала: служанки дружно сочли, что жизнь дороже. Но на следующей неделе покушению подвергся верховный лорд Дар-Пассер — начальник королевской охраны. Напали на него в самой что ни на есть оживленной части Хангафагона, во время дворцового праздненства, посвященного очередной годовщине введения дуэмного Регламента. Нападавших зарубили на месте, и, по мнению лорд-канцлера, которым он, однако, ни с кем не поделился, неизвестно, что было хуже: сам факт нападения, его вопиющая наглость и очевидная бессмысленность или то, что «зарубили на месте». Не дав ему допросить и дознаться. Четыре трупа наемных убийц на месте стычки — два с гербами дома Акила, два — вообще без гербов, но принадлежность их к не славящемуся благонадежностью семейству Спэр не вызывала сомнений. Кто их зарубил, кому объявлять благодарность за спасение жизни верховного дара Пассера, который и сам, без сомнения, с этакими асассинами разобрался бы на месте без труда и летального исхода, неизвестно. Сам Дар-Пассер, глядя лорд-канцлеру прямо в глаза, при куче свидетелей заявил, что претензий ни к кому не имеет и исходом дела полностью удовлетворен. Поделиться деталями не пожелал в резкой форме.

В общем, и с одной, и с другой стороны, присутствие лорда Хетти в Хаяросе было признано более целесообразным. Он выслушал гонца королевы прямо на поле боя, в гуще схватки, последний раз мазнул лезвием по грудной клетке какого-то несчастного, случившегося на пути лучшего мечника Аккалабата, пожал плечами. и через полсуток был в Дар-Аккала у ног королевы. Случай с верховным даром Пассера от нее скрыть не удалось, Ее Величество рвала и метала и требовала обеспечения своей безопасности. Хетти снова пожал плечами (этот жест начинал у него входить в привычку) и пошел к отцу за советом.

Сказать, что разговор между двумя Дар-Халемами — старшим и младшим — вышел жестким и непонятным, значило ничего не сказать. Отец, уставившись в одну точку отсутствующим взглядом, то и дело вороша пятерней спутавшиеся седые волосы, ничего более дельного, чем «Оглядись, поменяй людей, и пусть ни одна мышь не проскочит.» сказать не мог. Было видно, что той мыши, которая бы проскочила, он готов подарить свой маршальский жезл.

- Это не дело, отец, — возразил Хетти.

Дар-Халем старший махнул рукой, и для младшего начались дворцовые будни. Покушения на королеву и верховных даров повторялись с завидною регулярностью, заварушка в Кимназе все не кончалась, а это значило ослабленный контроль на границах, обстановка в самом Хаяросе становилась все напряженней. Меери, по мнению Хетти, все переливал из пустого в порожнее. Хотя командовал он и неплохо, надо признать, но нанести решающий удар все как-то не получалось.

Короче, в один прекраснейший день, когда ярко светило солнце и ветер с моря на время загнал болотные тени в их логова, а в боку у любимой королевской кобылы, прямо под верхним краем попоны, был обнаружен ядовитый шип, прицепленный таким образом, чтобы, садясь в седло, Ее Величество непременно его задела, Хетти Дар-Халем без стука вошел в кабинет лорд-канцлера, задумчиво созерцавшего вышеупомянутый шип, и заявил:

- Я в Умбрен. Вернусь через пять дней. Вот это (на стол к лорд-канцлеру полетели несколько убористым почерком исписанных свитков) должно быть рассмотрено и передано лорду Меери до моего возвращения. Либо он делает так, как я говорю, либо я не могу ни за что отвечать. Охадэ! Лорд Дар-Эсиль открыл было рот для отповеди, но успел заметить, что помимо текста в свитках содержались схемы и чертежи. Что значили схемы и чертежи в исполнении Дар-Халемов, он знал прекрасно. Поэтому только скроил вслед Хэтти высокомерную физиономию и, не успел тот выйти за дверь, жадно схватил свитки и погрузился в их изучение. Через два часа ему стало ясно: не заартачься королева, не затаи она зла на Хетти, Кимназ давно бы лежал у ее ног. Понятно, что и интересы семейства Кауда сыграли тут свою роль: лорд-канцлер хорошо знал, что откупная Меери, позволявшая ему отправиться в действующую армию, вместо того чтобы уйти под дуэм к несовершеннолетнему Китти, стоила Рейвену больше, чем пограничная рощица и горсть самоцветов. Сокровищница Дар-Аккала значительно потяжелела в результате сделки, и не все дары Кауда одобряли расточительность лорда Рейвена: не стоил, по их мнению, его полоумный брат, согласившийся на глазах у всего Хаяроса на оскорбительный союз с порченым Умброй, таких расходов. Тем не менее.

«Тем не менее… — задумчиво произнес лорд-канцлер, склонившись над аккуратно вычерченным планом захвата главного оплота мятежников. — Малыша Хетти взяло за живое, и это значит, что ему по крайней мере некоторое время будет не до моего Сида».