Крушение мировой революции - Брестский мир

захватить его с собой в Америку и там продать, заработав огромные деньги на подписи императора. [... ] Прошу извинить меня за это лирическое отступление о состоянии хаоса, который, даже со здешней точки зрения, уже совершенно невыносим"7.

Примерно такое же впечатление вынес советник министерства иностранных дел Траутман, писавший днем позже, что "в ближайшие месяцы может вспыхнуть внутриполитическая борьба. Она даже может привести к падению большевиков". Траутман добавил, что по его сведениям "один или даже два" большевистских руководителя "уже достигли определенной степени отчаяния относительно собственной судьбы".

Вопрос о катастрофическом состоянии дел обсуждался на заседании ВЦИК 4 июня. С речами выступали многие видные большевики, в том числе Ленин и Троцкий. Ленин назвал происходящее одним из "самых трудных, из самых тяжелых и самых критических" периодов, не только "с точки зрения международной", но и внутренней: "приходится испытывать величайшие трудности внутри страны [... ] мучительный продовольственный кризис, мучительнейший голод". Троцкий вторил: "Мы входим в два-три наиболее критических месяца русской революции"8. За стенами ВЦИКа он был даже более пессимистичен: "Мы уже фактически покойники; теперь дело за гробовщиком"9.

15 июня на заседании Петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов Зиновьев делал сообщение о положении в Западной Сибири, на Урале и на востоке европейской России в связи с наступлением чехословаков. "Мы побеждены, -- закончил он, -- но не ползаем у ног. Если суждено быть войне, мы предпочитаем, чтобы в крови захлебнулись [и ] наши классовые противники". Присутствовавший там же М. М. Лашевич после речей оппозиции -- меньшевиков и эсеров -- выступил с ответной речью, во время которой вынул браунинг и закончил выступление словами: "Помните только одно, чтобы ни случилось, может быть нам и суждено погибнуть, но 14 патронов вам, а пятнадцатый себе"10. Этих четырнадцати патронов хвати

367

ло на то, чтобы месяц спустя по приказу Ленина и Свердлова уничтожить российскую императорскую династию11.

Майско-июньский кризис советской власти12 привел к усталости советского актива13. В советскую власть не верили теперь даже те, кто изначально имел иллюзии14. В оппозиционной социалистической прессе особенно резко выступали меньшевики, бывшие когда-то частью единой с большевиками социал-демократической организации, во многом понимавшие Ленина лучше других политических противников15. Не отставали и "правые". На одной из конференций того времени оратор-кадет указал, что ему приходится говорить "о международном положении страны, относительно которой неизвестно, находится ли она в состоянии войны или мира", имеющей во главе правительство, признаваемое "только ее врагами". Вопрос "не в подписанном договоре, а в гарантиях его исполнения", -- продолжал оратор. И очевидно, "что всякие новые бумажные соглашения с Германией, всякие улучшения Брестского мира" не стеснят Германию "в ее дальнейших захватах", о чем свидетельствуют Украина, Белоруссия, Кавказ, Крым и Черноморский флот, занятые вопреки подписанному с немцами соглашению16.

Резкой и чувствительной была критика в адрес большевиков левых эсеров, имевших возможность, будучи советской и правящей партией, выступать против брестской политики легально. В 1918 году критике Брестского мира была посвящена целая серия брошюр, написанных видными противниками "передышки". Левые эсеры указывали, что ленинская передышка была не просто изменой делу революции, но ничего не давала советской России практически: "ни хлеба, ни мира, ни возможности продолжать социалистическое строительство"17; что Брестский мир принес с собой "угашение", "обессиление, омерзение духа", так как "не в последней решительной схватке и не под занесенным над головой ударом ножа сдалась российская революция", а "без попытки боя"18; что из-за подписания мира во внешней политике РСФСР "произошел резкий перелом", поскольку путь принятия германских ультимату

368

мов, путь компромиссов, есть поворот от того прямого пути, которым так победоносно шла революция", что ведет не просто к территориальным и экономическим потерям, но к гибели, поскольку от передышки, "даже потерявши невинность рабоче-крестьянская Россия никакого капитала" не приобрела, а между тем германская армия "все глубже и глубже" проникает на территорию России и "власть буржуазии" теперь восстановлена "больше, чем на одной трети федерации"19.