Крутой секс

– И в самом деле, Глеб Сергеевич, рассказали бы, – заметила девушка-заводной страус. – Этот самый депутат – очень он старый?

– А вам что больше по душе? – полюбопытствовал опер.

– Чем старее – тем козлее, – за всех ответила мадам.

Вот так, рассуждая о предметах почти философских, они вместе с автобусом добрались, наконец, до пункта назначения, оказавшегося по всем приметам частной сауной.

– Конечная! – объявил опер. – Вылезаем.

Возле сауны ждали несколько человек в неброской одежде. Один из них, с полными губами, сделал оперу римское приветствие.

– Как у тебя?

– Все стандартно! – отозвался опер. – Бардак прибыл.

Рядом с губастым вился службист рангом пониже, прижимая к уху маленькую рацию.

– Ну? Где они там? – строго спросил его губастый.

– Подъезжают.

– О чем говорят?

– Объект интересуется, не получится ли как в прошлый раз.

– Кого спрашивает?

– Помощника.

– Что тот говорит?

– Мамой клянется, что не получится.

– Мамой – это хорошо, это убедительно. Еще что объект говорит?

– Говорит, что любит секс в сильных формах, что прыть уже не та, но пятерых осилит.

– Так, – заволновался губастый. – Объявляю готовность номер один! – и сообщил еще кому-то по рации:

– Приступаем к заключительному этапу операции «Крутой секс»!

– Всем по местам, лишние авто убрать! – скомандовал он. – Девкам раздать полотенца – и в баню!

– Слышали? – сказал опер Кате и остальным. – Готовность номер один – это значит, чтоб через минуту все были в белье счастливых цветов. Лично проверю.

Мадам осталась вместе с опером снаружи, а ее питомиц (и Катю тоже, разумеется) запустили в обитое душистым финским деревом развратилище. Девушки развеселились, приключение уже начинало становиться забавным. С воодушевлением они принялись извлекать из туфель и чулок напедикюренные ногти, а потом вообще начали визжать и щипаться. В разгар веселья в помещение вошел губастый.

– Тихо! – прикрикнул он. – А то щас раздам всем сестрам по мозгам! Не куролесить тут, друг другу товарный вид не портить!

После этого вступления губастый достал и показал фотографию.

– Вот этого обработать по первому разряду, чтобы визжал.

– Ишь – старый хрен, а все за девчонками прихрамывает, – заметила женщина в золотисто-песчано-бежево-черном, снимая с себя последнее бежево-черное.

– Обработаем! – заверила остальная компания.

Удовлетворенный губастый вышел. Невзирая на его строгое предупреждение, веселье снова тут же возобновилось. Одна только Катя не принимала участия в невинных банных шалостях. Не то чтобы она была ханжа, а просто увиденная фотография напомнила ей что-то. И вдруг она вспомнила и закричала:

– Постойте! Послушайте! Знаете, что за тип сейчас сюда заявится?

Голос ее был столь взволнован и пронзителен, что все остальные примолкли и обернулись.

– Какой такой тип? – спросила женщина, изяществом похожая на кобру.

– Тот, которого нам показали! На фото! – продолжала Катя. – Знаете, кто он? Не знаете? Вы что, газет не читаете?

Конечно, будь Катя переспелой интеллигенткой с поджатыми губами, унылой рыбой-моралисткой с выпученными от негодования глазами, ей бы сказали… сами знаете, что сказали бы ей. Но услышать упомянутые слова из уст биксы, превосходство всех параметров которой проступало даже сквозь неподходящий прикид, и которая к тому же не заносилась, и даже губы намазать по-ядреному не умела – тут даже болезненная женская зависть и чувство здоровой шлюшьей конкуренции ко всеобщему удивлению угасали.

Поэтому после Катиных слов между дамами возник изумленный говор, в котором можно было различить слова: она… читает… газеты!..

– Вы что, новости по телевизору не смотрите? – продолжала удивляться Катя. – Это же Ковригин! Он позволил снести исторический дом в Зачатьевском переулке! Ему общественность писала, просила. Это был чудесный дом, в нем даже один литератор жил! Депутат должен закон защищать, а он… Вы знаете, что это был за дом!

Катя тряхнула головой – разлетелись беспечные волосы. Ах, как в этот момент она была хороша!

Дамы наконец прекратили щипаться и обступили Катю.

– Откуда ты все это знаешь?

– У меня муж все знает. Он общается с лучшим знатоком по этой части – профессором Аркадием Марксовичем Потаповым!

– Ах, вот как! – загорелась женщина рельефная, как Гималаи. – Мы тоже девки нормальные, подкрученные, соображаем. Сейчас обеспечим крутой секс этому тошнотику, народному желаннику, которого нам тут сватают!

– Чулками задушим! – подтвердила ее товарка.

– Все лицо расцарапаем! – заявила другая, забыв, что у нее, как, впрочем, и у всей команды, ногти исключительно накладные.

– Устроим содом с геморроем!

– Оторвем *! – предложила третья.

Не хочу уточнять, что именно желают оторвать мужчинам рассерженные женщины. Смею заверить, что не голову.

В самый разгар бунта рассерженных фурий дверь открылась и в помещение вошли две мужские фигуры. Одна из них была в белом халате и украшена той самой головой, которая, собственно, и стала причиной всплеска эмоций. Другая фигура была облачена в костюм и галстук, поскольку даже в бане оставалась при исполнении.

– Вот он! – закричала Катя.