Крутые белые парни

Ламар видел, как он приближается. В какой-то момент он засомневался в правильности своих действий: Пьюти продвигался очень медленно, неуверенно и представлял из себя прекрасную мишень. Но стрелять ночью, когда толком не видишь собственного пистолета, а значит, не можешь как следует прицелиться и имеешь в запасе только один патрон, непростительная глупость. В таком случае надо ждать, когда противник подойдет на расстояние непосредственного контакта, а ведь Бад мог в любой момент свернуть в сторону.

«Ты все рассчитал правильно», – подумал Ламар.

Он видел, как Пьюти, охваченный сомнениями, в нерешительности остановился.

«Никак не можешь понять, что к чему, так пораскинь своими долбаными мозгами, парень».

Потом Пьюти спрятал один пистолет и достал другой. А это-то еще зачем? Что за таинственная смена оружия? Впрочем, это не имело никакого значения. Имело значение то, что теперь Ламар знал: у Бада два пистолета – один в руке, а второй в кобуре на правом бедре.

Бад осторожно вошел в рощу.

Потом он остановился и что-то закричал Ламару. Тот не расслышал ничего, потому что рыхлая лиственная подстилка поглощала все звуки, а Ламар буквально зарылся носом в этот мягкий ковер, лежа в двух метрах от дерева, в развилке которого укрепил свой пистолет. В руке он сжимал зеленую ветку, которая должна была спустить курок. Ламар лежал тихо, как мышонок, боясь лишний раз вздохнуть. В то же время он старался не потерять Бада из виду, чтобы вовремя вскочить, вышибить из легавого мозги и убить его. Пока все шло по плану.

Бад подошел ближе и еще что-то крикнул. Кажется, он колебался, не зная, куда идти дальше. Он наконец принял решение, развернулся и пошел направо. Если он отойдет слишком далеко, то Ламар не сможет его догнать.

«Ладно, Ламар, – сказал он себе, – делай это сейчас. Сделай это, и дело будет в шляпе. Пора кончать».

Но что-то заставляло Ламара медлить.

Что? Страх? Сожаление?

Как бы то ни было, он просто наблюдал, как человек в двадцати пяти метрах от него медленно шел по лесу, удаляясь и постепенно превращаясь в почти невидимый силуэт. Ламар не увидел бы его, если бы не заметил, как тот входил в лес.

«Начинай, Ламар», – подбодрил он себя еще раз.

Он подтолкнул ветку вперед, и ответ не заставил себя ждать. Выстрел прозвучал сухо и не слишком громко, вспышка на доли секунды осветила напряженное лицо полицейского и погасла.

Пьюти мгновенно открыл ответный огонь. Ламар смотрел в землю, чтобы глаза не отвыкли от темноты, он слышал только сплошной грохот, словно у него над головой кто-то беспрерывно щелкал исполинским кнутом.

«Ох, как ты испугался. Ты очень испугался. Выстрелил даже не дважды и не трижды, а семь или восемь раз. Ну и дерьмо же ты, братец, мать твою!»

Настала тишина. Вдруг по совершенно непонятной причине осатаневший Пьюти вновь принялся стрелять, он явно спятил под действием адреналина, который выбросили в его кровь громкие выстрелы. Они действовали на него возбуждающе. Ламар поднялся, словно могучий лев, и практически одним прыжком преодолел расстояние в несколько метров, отделявшее его от Бада. Если Пьюти и успел заметить, как он летел к нему, то было поздно, потому что Ламар обрушил на полицейского весь свой вес, успев удивиться тому, что его удар превратил плотно сбитое тело полицейского в бесформенный студень. Ламар упал на Бада, сокрушая его ударами.

Первая задача – нейтрализовать руку с оружием, которую он перехватил левой рукой, затем, подмяв Бада под себя, он ребром ладони (без двух пальцев на руке хорошего кулака не сложишь) ударил копа по лицу. Ему показалось, что в лице Бада хрустнула какая-то кость, потому что коп вскрикнул и поднял свободную руку, чтобы заслониться от ударов.

Со стороны это выглядело как неистовое сексуальное насилие; два сильных человека месили друг друга кулаками, источая запах пота и миазмы страха. Ламар чувствовал, что произойдет через секунду, и понимал, что легко выиграет этот поединок. Он ударит полицейского по голове, на несколько секунд вырубит его, а потом вывернет у него из рук пистолет и, прижав дуло к груди копа, нажмет на курок. Он убьет Пьюти его же собственным оружием.

Но рука Бада схватила его за горло, Бад пытался сдавить пальцами его адамово яблоко. Ламар поперхнулся, потом просунул руку под руку противника и костяшками пальцев ударил Пьюти по боковой поверхности шеи. Он почувствовал, как тело полицейского от невыносимой боли свела судорога. Ламар ударил еще раз, и ему показалось, что тело, лежащее под ним, задрожало. Кажется, Бад выдохся и готов был прекратить борьбу. Ламар изогнулся, как огромный кот, и двумя руками ухватил Бада за запястье руки, державшей пистолет. Он вывернул руку Бада против часовой стрелки, чувствуя, как слабеет кисть противника, постепенно выпуская оружие из пальцев. Бад нанес ему несильный удар в ногу, и в этот момент пистолет выстрелил. Вспышка ослепила Ламара, но это не имело никакого значения, потому что он почувствовал, что затвор не отошел назад, а значит, в пистолете еще были патроны. Он сдавил руку Бада и вырвал наконец пистолет. Теперь у него было оружие.

Ламар опрокинулся на спину, поудобнее перехватил пистолет правой рукой, уткнул дуло в грудную клетку противника и нажал на курок.