Кружение над бездной

— Вы спрашиваете, есть ли у нас печать? — весело переспросил Герберт и попросил секретаршу принести золотые наклейки для печатей, которые контора Герберта использовала исключительно для сертификатов. Торжественно пропечатав по золоту, Герберт выдал расписку Кумару. Теперь все было в порядке, и, сославшись на неотложные дела, Герберт потихоньку смылся из офиса.

Дома он нетерпеливо пригласил к себе в кабинет Эльзу, Джейка и даже маленького Патрика, который терпеть не мог, когда от него запирались, и разложил на столе сокровище. Джейк одолжил свой переносной несгораемый сейф, и они, пересчитав деньги, погрузили их в уютное хранилище и заперли на ключ, потом принялись искать место, куда спрятать сейф и наконец решили оставить его на самом видном месте, чтоб никто и не подумал, будто он представляет какую–либо ценность.

— Пусть это будет наш фонд на всякий пожарный случай, — предложил Герберт и стал перечислять случаи, которые могли заставить их немедленно потратить эти деньги. Основную часть списка составляли невыплаченные долги, которых набралось в пятнадцать раз больше заныканной суммы.

Эльза погрустнела.

— Ну а если нам удастся избежать всех этих пожарных случаев, мы построим на эти деньги золоченую луковку с крестом на нашей церкви…

— Угу… — скучно поддакнул Джейк.

— А как ты предлагаешь их использовать, если все мои опасения о требованиях немедленной выплаты долгов рассеются? Ты бы поехал на Карибы? — задиристо спросил Герберт.

— Почему, я тоже заказал бы золоченую чесноковинку для нашей церкви, — ответил Джейк, который, как домашнее дитя, был крайне рассеян и не следил за тем, какие именно золоченые овощи нужно водружать на крышу самозванной церкви, занявшей место обеденного зала, где Джейк так любил смотреть огромный плоский телевизор…

Острое осознание себя белой вороной пронзило Герберта. «Лишь легкий звук сопения нарушает мою пустопорожность!» — внезапно подумал он.

25

Внезапно после почти полугодового молчания Герберт получил письмо от Андрея Виригина. «Никак не уймется! Неужели знакомство со мной было для него вершиной жизни, Джомолунгмой…»

Герберт неохотно пробежал текст глазами.

«Как видишь, я не забыл… Поздравляю тебя с Рождеством твоего сомнительного Бога. Надеюсь, твой бизнес пошел на поправку. «Денег нет совсем» из твоего последнего письма звучало вовсе тоскливо. Вспоминается Довлатов: американцы думают, что голод — это питаться консервами. У меня вот деньги есть: пятнадцать тысяч рублей в месяц, из которых больше трети я отдаю за угол в бомжатнике. Живу, не жалуюсь. Бывали времена и похуже. Не всем же курить гашиш в Барселоне, кому–то надо дымить коноплей в Кузьминках.

Главное, что вопреки всему я в Москве. Спасибо чудесной риэлторше, у которой, кстати, было куда больше оснований отказать мне в помощи, чем у Веты. С восторгом узнал, что ты присылал Насте начало романа, который ты сейчас пишешь, предупредив при этом, что главный герой — алкоголик, изменяющий беременной жене, — списан с меня. Grand merci. Ты даже имя не поменял.

Ты чудесный в своем простодушии человек, Герберт. Даже странно, что при твоей наивности ты сумел добиться успехов в бизнесе. Ты мог навести обо мне справки, и тебе бы сказали, что с деградантом Андреем Виригиным не следует иметь никаких дел. (В свое время я был уволен из небольшого столичного издательства после проверки на детекторе лжи, показавшей мою склонность к алкоголизму, воровству, игромании и сверх того — наличие у меня опасной для окружающих болезни. Полный бред, конечно…) Вместо этого ты без раздумья доверил совершенно незнакомому человеку значительные суммы. С четырьмя нулями, в североамериканских долларах. А ведь у тебя уже был печальный опыт с гением мультипликации, скрывшимся с авансом. Мне, кстати, не составляло труда найти его (сумел же я узнать, что в России ты в розыске), но это тебя, кажется, мало интересовало. Честно говоря, не верится, что ты способен на преступление, хотя факты говорят об обратном. Скорее всего, ты попросту не хотел топтать сапоги в советской армии и попал в уклонисты.