Крымская война

Союзники прибыли в Варну 2 июня, а эвакуация русских войск из-под Силистрии произошла тремя неделями позже, но англо-французская армия оставалась на месте еще два с половиной месяца. Перед нею стояли две проблемы. Во-первых, следовало определить стратегический план будущих действий — направляться ли отсюда в Галлиполи или возвращаться домой. Но более срочной была задача справиться с текущими неприятностями: нехваткой продовольствия, упадком боевого духа из-за бездеятельности и, главное, эпидемией холеры.

Когда союзники в начале апреля высадились в Галлиполи, их акция преследовала одну цель: защиту Турции, и, в частности, Константинополя. Какой-либо план будущих действий отсутствовал. Теперь же под давлением Австрии русские ушли из Дунайских княжеств и Константинополю и Турции более ничего не угрожало. «Цели, ради которых западные страны начали войну, оказались достигнутыми», — писал Кинглейк. Через три года, когда война близилась к завершению, королева Виктория сказала своему дяде королю Леопольду: «Повторю то, что мы говорили с самого начала, — если бы Австрия проявила твердость по отношению к России в 1853 году, этой войны вообще бы не случилось».

К середине лета, пишет Кинглейк, «Англия уже так жаждала реальных действий, что идея воздержаться от войны просто потому, что в ней отпала нужда, стала невыносимой для страны и народа». Необходимость в боевом контакте с врагом ощущалась всеми. И тогда в Варне неожиданно получили известие, что на южном берегу Дуная, к северу от Констанцы, остался десятитысячный отряд русских. Для Сент-Арно соблазн дать русским бой был слишком велик, и он тут же отдал приказ обнаружить и уничтожить врага. Даже если дипломатам удастся достигнуть мирного соглашения без дальнейших военных операций, полагал маршал, французы вернутся домой овеянные славой, поскольку повстречались с неприятелем лицом к лицу. Боске не сомневался, что «артиллерийский огонь и добрая штыковая атака» обеспечат французам неминуемый успех.

«Этот рейд стал одной из самых печальных и бесплодных акций в военной истории», — писал Рассел. Уже перед началом этого марша, которому было суждено длиться целый месяц, накануне выхода войск из Варны, холера заявила о себе в полную силу. «С полуночи до восьми часов следующего утра шестьсот человек остались лежать в своих палатках, пораженные ангелом смерти!» Тем не менее рейд состоялся, войска наконец достигли южного берега Дуная — и не обнаружили там даже следов русской армии. Та давно уже ушла. Измученные, упавшие духом французы проделали долгий путь назад по той же дороге, которой только что шли к Дунаю. К тому времени, когда они добрались до Варны, холера унесла семь тысяч человек.

Итак, следовало решить, что делать дальше. Возможные варианты обсуждались в Париже, Лондоне и Варне. Вторжение в Россию через Польшу было бы возможным только при условии, что к союзникам присоединится Пруссия, но Фридрих-Вильгельм еще раньше заявил о своем нейтралитете. Прозвучало предложение напасть с моря через Балтику. Объединенный флот под командованием сэра Чарльза Непира и вице-адмирала Дешена уже вел действия против русских крепостей, но с неоднозначными результатами. Полномасштабное вторжение в Россию через Санкт-Петербург потребовало бы участия Швеции, однако вовлечение в войну этой страны представлялось нежелательным. «Если к нам присоединится Швеция, — предостерегал Абердин, — то она будет преследовать собственные цели, к которым мы окажемся в той или иной мере причастными. В отличие от нас, Швеция в своих действиях не станет руководствоваться желанием сохранить равновесие сил в Европе или защитить Турцию от угрозы». Так в процессе дебатов, исключая один вариант за другим, союзники решили, что единственным местом соприкосновения с неприятелем может стать северное побережье Черного моря. Крупная военно-морская база в Севастополе была символом российской мощи на Черном море. Здесь находился гигантский арсенал с огромными запасами вооружения, подходы к Севастополю с моря защищались более чем семьюстами орудий, и здесь же стоял черноморский флот Николая.

Этот грандиозный по масштабам морской и военный комплекс был вовсе не нужен для защиты морских торговых путей России или обороны от вражеского нападения. По мнению Кларендона, Севастополь мог быть полезен «исключительно для агрессивных целей». «Взятие Севастополя и оккупация Крыма, — писала „Таймс“, — оправдают все издержки войны и надолго решат в нашу пользу главные вопросы в споре с Россией». Далее в статье утверждалось, что «примирение с царем оставит России те же средства агрессии, которыми она располагает, и даст Николаю возможность снова затеять войну, когда ему заблагорассудится». А находящийся в Варне Сент-Арно заявил, что вторжение в Крым станет «великолепным завершением войны».

Идея вторжения в Крым и захвата Севастополя обсуждалась в Лондоне и Париже еще в ноябре 1853 года. Герцог Аргайл приводил три аргумента в пользу такой акции: