Крымская война

Попытка в последний раз предложить паллиативное решение, сделанная послом 8 (20) мая, была сорвана Стратфордом Каннингом, к которому немедленно отправился за инструкциями великий визирь. 9 (21) мая 1853 г. «Громоносец» ушел из Константинополя в Одессу со всем составом русского посольства. Перед отходом корабля из Буюк-Дере Меншиков направил ноту на имя Рашид-паши: «В минуту отплытия из Константинополя нижеподписавшийся русский посол узнал, что Высокая Порта обнаруживает намерение объявить гарантию духовных прав духовенства восточной церкви, гарантию, ставящую таким образом в сомнение права его на прочие преимущества, которыми оно пользуется. Не вникая в причины такой меры, нижеподписавшийся считает себя обязанным довести до сведения Его Превосходительства, г. министра иностранных дел, что всякого рода акт, которым объявлялась бы неприкосновенность духовных прав православного вероисповедания, и вместе с тем умалялись бы прочие права, преимущества и льготы его духовенства, неотъемлемые с древнейших времен по сей день, будет принят императорским кабинетом за действие, враждебное России и ее религии».

Илл. 12 Эдуард Хильдебрандт. Вид на район Пера и Константинополь. 1852

Николай I не хотел войны. Император был чрезвычайно разочарован результатами переговоров. «Князь доносит, – писал он 17 (29) мая Паскевичу, – что не успел в требуемом благодаря интригам Стратфорд Каннинга, он воротился в Одессу и велел миссии за ним следовать! – Итак, вот плоды образа действий, на который я так неохотно согласился, быв вперед уверен, что ни к чему не приведет и только прибавит важности неуспеху по торжественности, данной посылке Меншикова. Ежели бы, как я хотел, поступили мы, как австрийцы, стращая (выделено авт. – А.О.), вероятно, имели бы тот же успех, что они. – Последствием – война. Однако, прежде чем приступить к действиям, заняв Княжества, – дабы всем доказать, сколько я до крайности желаю избежать войны, – решаюсь послать последнее требование туркам удовлетворить меня в 8-дневный срок, ежели нет, то объявляю войну. Сходно условленному с тобой образу действий, хочу прежде ограничиться занятием Княжеств, и без боя, ежели турки к нам не выйдут на левый берег Дуная. Так буду ждать, что занятие это произведет. Ежели они поддадутся, требовать буду сверх того (выделено авт. – А.О.) части издержек по вооружению и до того не покину Княжеств. Но, буде турки будут упорствовать, со своей стороны велю блокировать Босфор и брать турецкие суда в Черном море; и предложу Австрии, со своей стороны, занять Эрцеговину (то есть Герцеговину – А.О.) и Сербию. Ежели и это не подействует, тогда полагаю объявить независимость Княжеств, Сербии и Эрцеговины – и тогда вряд ли Турецкая Империя устоит; и, вероятно, будут везде бунты христиан, и настанет последний час Оттоманской Империи. – Переходить Дунай не намерен; разве Империя рушится, да и тогда скорее пошлю флот, для чего держу его в готове, и 13-я и 14-я дивизии остаются в сборе в Севастополе и Одессе. – Покуда хочу полагать, что Каннинг действовал по-своему, не согласно данной ему инструкции от своего правительства, что скоро откроется. Но ежели правительство одобряет его действия, то это было бы величайшее вероломство».

В этот день, 17 (29) мая, «Громоносец» вместе с миссией Меншикова пришел из Одессы в Севастополь. Несмотря на пасмурную погоду, на Графской пристани толпилась масса людей города. Настроения, как вспоминал один из офицеров, стоящих там, были весьма приподнятыми: «Все ждали объявления войны и потому спешили к пароходу узнать последние новости». Тем временем последний вопрос, ответа на который еще ожидал император, разъяснили не слова или дипломатическая переписка с Лондоном, а действия. Турки почувствовали себя в безопасности и отвергли последнее предложение России о примирении, отправленное от имени ее императора султану. 19 (31) мая Нессельроде известил министра иностранных дел Турции о том, что Меншиков будет ожидать в Одессе принятия своего последнего проекта в течение 8 дней, в противном случае Россия в залог своих требований приступит к оккупации Дунайских княжеств.

По совету Каннинга патриарху Константинопольскому 4 июня был направлен фирман, дающий ему право ходатайствовать перед Портой по поводу всякого нарушения религиозных прав его паствы. По мнению британского дипломата, это должно было склонить общественное мнение Европы в пользу султана. В начале июня Каннинг пытался даже убедить греческого и армянского патриархов, чтобы в ответ на фирман и последующий прием у визиря они принесли благодарственные адресы султану, обещая молиться за успехи турецкого оружия. Патриарх Константинопольский согласился на благодарственный адрес, но отказался упомянуть в нем о такого рода молитвах, армянский обещал во всем следовать примеру греков. Фактически это был шантаж резней, но представителю прогрессивной Англии не было никакого дела до судьбы двух христианских общин, когда речь шла о борьбе с консервативной Россией.