Крымская война. Соотечественники

Но старый линкор успел отомстить своему убийце. Сноп картечи, выпущенный из карронады, с оседающей в воду палубы, лег точно по оси катера. Свинцовые, размером с мелкий абрикос, шарики изрешетили трубу, пробороздили кожух котла, снесли транец, а по дороге в клочья разорвали четыре человеческих тела. Федя, глядя на подбитое суденышко, едва сдержал рвотный позыв. Растерзанные тела бесстыдно выворачивали наружу бледно-лиловые жгуты кишок, копошились сахарно-белыми костями, фонтанировали кровью из перебитых артерий. Пайолы, банки, борта – все было обильно забрызгано красным. Семикозов лишь длинно, матерно выругался и принялся выворачивать прикрывающие дно решетчатые пайолы и на ощупь, под водой, затыкать пробоины в днище. Морская вода, смешавшись с кровью, немедленно стала розовой, окрасив и голландку Семикозова и парусиновые Федины брюки. Оба они, замерев, ждали второго залпа, еще одного снопа картечи, но «Беллерофон» замолк, и на этот раз навсегда. Огромный корабль медленно накренился; по палубе загрохотали сорвавшиеся с креплений пушки, в воду градом посыпались человеческие тела, а умирающий кит все валился на борт. Море захлестнуло планширь, реи коснулись гребней волн; мачты по всей длине легли на воду. Какое-то мгновение казалось, что линкор так и останется лежать на боку, подобно диковинному барельефу, копией самого себя, залитой до половины в черное стекло. Но нет, бок левиафана дрогнул, и палуба повалилась вниз, накрывая, словно крышкой общего гроба, плавающие в бурлящем водовороте головы…

Катера прошли внешний рейд насквозь, лавируя среди тонущих, пылающих, опрокидывающихся кораблей Ее Величества королевы Виктории. Двумя милями мористее к ним присоединился второй отряд. Они, как и предсказывал Истомин, напоролись на прикрывающую внутренний рейд брандвахту, команда которой, в отличие от многих других, бдительности не потеряла и встретила незваных гостей частой ружейной пальбой. Выпущенная с «Аргонавта» торпеда прекратила этот фейерверк, но атака была сорвана, и катерам пришлось повернуть, нацеливаясь с тыла на стоящие на внешнем рейде корабли. Впрочем, и их мины не пропали даром, подняв счет катерников до шести.

Общий итог оказался в пользу миноносников. «Живой» и «Строгий» записали себе по две цели. «Заветный» попал один раз, зато минеры «Свирепого» все три торпеды положили точно.

К шестой склянке, когда небо на востоке начало сереть, последний из катеров вышел к точке рандеву. С миноносцев подали буксирные концы, и минный дивизион на двенадцати узлах отошел к маткам и сопровождающему их «Громоносцу». Остальные пароходофрегаты во главе с «Вобаном» растянулись огромной подковой, перекрывая подходы к Ла-Валетте с севера и северо-запада. Небо совсем посветлело; восток наливался утренним золотом, за кормой таял в утренней дымке скалистый контур Мальты.

* * *

«Двойка», слегка скрипнув, улеглась на обшитые воловьей кожей кильблоки. Семикозов суетился вокруг, шпыняя матросов палубной команды: боцману не терпелось забраться в катер и нарисовать на трубе трехцветный шеврон – знак их четвертой победы в этой войне. И, даст бог, не последней, хотя американец, конечно, прав: вряд ли кто-нибудь в обозримом будущем рискнет бросить вызов истоминской эскадре. Ну ничего, ухмыльнулся про себя Федя, мы не гордые, можем и сами заглянуть на огонек. Как не раз уже заглядывали – и в Варну, и в Константинополь, и в Ла-Валетту. У королевы много – и гаваней, и кораблей, и моряков. А том, глядишь, и американцы подтянутся – им, похоже, пришлись по вкусу ночные визиты на минных катерах.

Кстати, об американцах…

– Мистер Мори, позволите задать вам вопрос?

Американец доброжелательно взглянул на Красницкого.

– Сколько угодно, шкип, я к вашим услугам!

– Помните, нас окликнули с «Центуриона»? Вы еще что-то там ответили о грота-брасах… Я все гадаю, к чему это – англичане ведь шли на паровой тяге, со спущенными стеньгами…

Американец недоуменно нахмурился. Потом лицо его расплылось широченной улыбкой.

– О, мистер Красницки, это совсем просто! Британский морской обычай: когда умершего хоронят в море, тело кладут на доску, перекинутую через планширь. Потом кептен командует: «Грота-брасы на ветер!», судно теряет ход, и мертвец по доске соскальзывает в море. Это как… – он пошевелил пальцами в воздухе, – как если бы я крикнул им: «Опускай гроб и закапывай могилу!» Шутка, мистер Красницки!

Глава седьмая

I

Севастополь, Морской госпиталь

Озорной лучик проник через неплотно задвинутые занавески, скользнул по комнате и легко коснулся щеки спящего. Юноша беспокойно заворочался, и простреленное плечо отозвалось болезненным толчком.

Петя Штакельберг охнул и проснулся. За окошком, во дворе Морского госпиталя, перекликались веселые голоса, стучал топор. «Нестроевые, колют дрова для куховарни. Ну вот, еще один день начался…»

Сколько он уже здесь – девять дней, десять? Он осторожно, чтобы не потревожить рану, повернулся на спину и принялся вспоминать.

* * *