Крымская война. Соотечественники

– Ну так там далеко не все. У нас есть все книги, статьи, дневники – вообще все, что он написал за всю жизнь. Напомнить, откуда мы? Из 2017 года, через сто лет после вашей заварушки в Питере! Про революцию мы знаем все: и что было, и чем это закончилось. А вы нас за контру держите! Какие мы беляки, мы – внуки вашей революции!

Подпольщики ошарашенно молчали. Первым совладал с собой Макарьев:

– Агитируешь, гад? Добиваешься, чтоб мы дело свое предали?

– Агитирую? Да ни в жисть! Наоборот, помочь хочу. Если хотите знать, главная борьба впереди. Вспомните, чему учил Ленин? «Теория – главное оружие революционного класса». Верно, что ли?

Водяницкий и Макарьев переглянулись. В глазах механика мелькнуло недоумение. В ответ чекист чуть заметно пожал плечами.

– Мы покажем Марксу и Энгельсу все их труды. А еще книги по истории, экономике, политике – все, что было после них. Пусть изучат и придумают новую революционную теорию! Нам, товарищи, предстоит построить новый мир. Как в «Интернационале»: «Мы наш, мы новый…» Так вот, это – про нас с вами!

Велесов не заметил, как встал и стал в запале расхаживать по допросной. Арестованные слушали, не дыша.

– А ты, товарищ, говоришь – «агитация», «предательство»… Ширше надо мыслить!

Макарьев, вывернул голову вправо, потом влево. В тишине громко хрустнули шейные позвонки.

– Ну, хорошо. Скажем, мы тебе поверим. А какие будут гарантии, что это не ловушка?

* * *

Монитор погас. Андрей покачал головой, не пытаясь скрыть улыбки.

– Серег, ты это что, всерьез?

– Ну… как тебе сказать? Отчасти. Особенно насчет нового мира. Что же касается этой сладкой парочки, по-моему, оставлять их в Лондоне не стоит, неизвестно что они там насочиняют на злобу дня. Сам знаешь, как отцы-основатели любят Россию.

– Еще бы, – согласился Андрей. – «Славяне – раковая опухоль Европы».

– Так и я о чем! Но с интеллектом все в порядке, раз такую теорию сочинили, что весь мир полтора века лихорадит. Напомни, Маркс в каком году должен помереть, в восьмидесятом?

– В восемьдесят третьем. От банального плеврита.

– Ну вот! Если вовремя подлечить, еще лет пятнадцать научной деятельности гарантировано. Всегда хотелось узнать, что бы он сочинил, узнав про глобализацию, информационную экономику и виртуальные финансы. Решено – факультет экономики Зурбаганского университета за стариной Карлом!

– А Фридриха куда? Ассистентом при кафедре?

– Зачем? Он отличный историк, пусть работает по специальности. Это не Фукуяма, «конец истории» выдумывать не станет. И вообще… – он доверительно понизил голос, – считай, что это моя маленькая месть. Мне госы по научному коммунизму три года в кошмарах снились!

III

Крым, Евпатория

Велесов спрыгнул с лошади, попрыгал, разминая ноги, и со вкусом, хрустнув суставами, потянулся. Охлопал себя по карманам, недоуменно хмыкнул и потянулся к седлу; рыжая, в белых чулках кобыла косила влажным, черным, как слива, глазом, с интересом наблюдая за хозяйскими манипуляциями. Тот долго копался в седельной сумке, и, когда вытащил руку, на ладони лежали две большие, присыпанные маком, баранки. Рыжая мягкими губами подобрала лакомство с ладони, схрумкала и благодарно ткнулась носом в плечо.

– Хорошая конячка, славная!

Сергей потрепал кобылу по гриве, почесал лоб (та фыркнула и поддела хозяина носом под локоть, требуя продолжения) и принялся распускать подпруги. Нарядное кавказское, обитое серебряными гвоздиками седло досталось вместе с кобылой от драгунского ротмистра. «Надоело скитаться по чужим каютам! – ответил Велесов Кременецкому, когда тот предложил ему перебраться на «Адамант», и в тот же вечер уехал в Евпаторию. Лошадь как раз и была приобретена для этой поездки – пятилетка кабардинской породы, не испорченная мундштуком и строгими, военного образца, шпорами. Видимо, прежний хозяин держал ее для частных поездок и увеселительных прогулок.

Андрей Митин сидел под навесом, увитым диким виноградом, наблюдал, как Сергей возится со своим транспортным средством, и наслаждался бездельем. После возвращения в Крым он вертелся как белка в колесе; вот и сейчас приходилось помогать с размещением эвакуированных. Их доставляли из Севастополя – кого морем, кого по суше, в крытых парусиной обозных фургонах. Беженцам из XX века предстояло обосноваться в Евпатории, которую по указу государя именовали теперь Зурбаганом.

Велесов передал повод конюху, отряхнул бриджи и уселся рядом.

– Всегда мечтал перебраться в Крым. После четырнадцатого, когда начали строить Керченский мост, решил – хватит с меня слякотной Москвы! Нашел покупателя на квартиру и выбрал через Интернет домик здесь, в Евпатории. Такой, в итальянском стиле: патио с печкой для пиццы, окна от пола, садик на крыше, посреди гостиной – огромный камин из дикого камня под медным кожухом. Собирался ехать, смотреть на месте, а тут ты со своим Проектом!

Андрей удивленно поднял брови. Об этих планах друга он слышал впервые.

– За чем же дело стало? Вот тебе Крым, строй, пиши! Скажем, о том, что мы тут натворили. Правда, у нас это не издадут, секретность…

Сергей немного подумал.