Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока

Техник махнул рукой, и «сушка», свистя турбинами, легко выкатилась из капонира и, раскачиваясь на ходу, направилась в сторону старта. Уже привычным движением дав турбинам полный газ, я поднял свою пташку в небо. Наскоро посовещавшись перед вылетом, к цели мы решили идти огородами, то есть на бреющем полете над лесными массивами.

А что, не смотрите, что у Василия фамилия громкая, но он тоже боевой летчик, как и мы грешные. Пороли его просто в детстве мало, отцу некогда было, а мать… Ну да ладно, не будем о грустном…

Я пилотировал машину, а Вася сегодня был за штурмана. Этот район, в отличие от меня, он знал хорошо. На место мы вышли аккуратно, еще издалека заметив цели на радаре. Подойдя поближе, разглядели два транспортника в сопровождении восьмерки «мессеров». Хорошая штука – радар на истребителе, интересно, когда он у нас появится?

Пройдя чуть дальше на запад, я повернул свою машину, заходя на немецкий строй слева-сзади. Транспортники шли правым пеленгом, так что можно будет попытаться свалить сразу обоих. Оружие с предохранителя. «Мессеры» нас еще не видят, идут по сторонам от транспортников как приклеенные, – орднунг!

Сбивать их я решил все-таки с одного захода – состворились они удачно, да и четыре пушки по 23 мм – это не шутка! Ловлю заднего в прицел. «Мессы» из эскорта нас нагло игнорируют. Ясно, что пилоты на них не местные, те давно уже знают, что на Восточном фронте головой нужно крутить во все стороны. А уж силуэт самолета без винтов вызывает панику, сравнимую только с переполохом при неофициальном визите лисы в курятник.

Воспользовавшись беспечностью противника, огонь я открыл, когда до концевого «юнкерса» было метров триста. Дал очередь секунд на пять – семь и слегка поддернул ручку на себя, чтобы не врезаться в немца, точнее в его обломки. Ближайший ко мне «юнкерс» вспыхнул, как бенгальский огонь, и развалился в воздухе, кажется прямо перед фонарем кабины моей машины. Я успел заметить, как головной транспортник, которому достались мои промахи по замыкающему, кувыркнулся через полуоторванное левое крыло и, оставляя черный след, камнем пошел вниз. Оглянувшись, Вася заорал:

– Есть!

И точно, сзади поднимался жирный столб черного дыма. Кажется, мы слегка зацепили и один «мессер». Но это случайно, просто бедолага тоже оказался в створе пушечного огня. Оставляя белый след, немецкая машина пошла на снижение. Хочется его добить, но есть приказ не отвлекаться на истребители, и мы его выполним, тем более что кроме подранка, «мессеров» еще семь штук, а мы в одиночестве.

Пушечные же контейнеры должны быть пусты уже на две трети – слишком длинную очередь я дал, стремясь достигнуть результата с гарантией.

Догнать же нас по дороге домой они не смогут. У нас 850 км/час, у них – 650… Разница в две сотни километров делает погоню не только бесполезной, но и глупой.

Вернувшись на аэродром, мы узнали, кого именно атаковали. Но, как доложила радиоразведка, Гейдрих остался жив. В «юнкерсах» сгорела только его свита. Сам он был в том самом подбитом «мессере», на котором осколки нашего снаряда повредили радиатор. Ему удалось дотянуть до аэродрома и посадить «месс» на брюхо. Отделался, сволочь, легким испугом и шишкой на лбу. Но все равно полковник сказал, чтобы мы крутили дырки на кителях, задание мы выполнили четко и немецкую спецгруппу завалили. А без нее Гейдрих нам и вполовину не страшен.

6 февраля 1942 года, 15:45. Смоленск.

Три километра к западу от аэродрома «Северный»

Обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих

Оставляя за собой жирные огненные трассы, русские снаряды пронеслись мимо истребителя обергруппенфюрера. Один беглый взгляд через правое плечо, и сразу же внизу живота шевельнулся ледяной ком. От последней «тетушки Ю» остался лишь жирный клубок черного дыма. Изрыгающее огонь, похожее на крылатую акулу русское летающее чудовище буквально разорвало транспортник на куски огнем четырех скорострельных пушек, подвешенных под крыльями. Еще одно мгновение, и у головного «юнкерса» взрывом оторвало часть левого крыла, отчего он повалился налево. Гейдрих догадывался о том, что сейчас может произойти.

На мгновение у обергруппенфюрера мелькнула мысль о том, что русский хищник охотился на него. И именно его обгорелый труп должен был сейчас валяться на закопченном русском снегу. И как раз в этот момент один из последних снарядов, выпущенных русским самолетом-убийцей, попал в его самолет. Возможно, что это произошло случайно. Конус рассеивания оставался конусом рассеивания, да и теорию вероятности тоже никто не отменял. Гейдрих почувствовал сильный удар, мотор его Ме-109G-2 начал работать с перебоями. Почти сразу после этого русская «акула» проскочила мимо него и ушла в сторону фронта с небольшим набором высоты, оставляя за собой шлейф копоти. «Никаких повреждений, – с разочарованием подумал Гейдрих, – это просто форсаж».