Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока

Покрышкин атаковал, догоняя конвой курсом с запада на восток и приглушив двигатели. Поэтому, пока не разорвался первый НАР, немцы оставались в счастливом неведении о его намерениях. Потом по немецкой колонне прокатилась волна взрывов, и все окутал плотный белый дым. Каждый пятый снаряд в блоке был дымовым. Выждав еще секунд пять, я вдавил кнопку подрывной машинки, и две огромные ели, подняв облако снега, легли на дорогу.

Картина получилась фантасмагорическая. Через густой белый дым было видно, как ярким веселым пламенем горит следовавший прямо перед «Хорьхом» БТР. Еще что-то такое горело в голове колонны, и кажется, не в единственном экземпляре. Туда же, под шумок, полетели граната из РПГ и две «мухи». Одновременно длинными очередями вдоль колонны ударили «Утесы», прижимая к земле все живое. Надеюсь, головной бронированный кулак немцев уничтожен и пехота к земле прижата. Сзади должно было происходить то же самое.

Ну, Господи, благослови! Я и ребята из группы Змея, вскакиваем, суем ноги в лыжи и большими белыми птицами несемся к дороге. Белые маскхалаты, белый снег, белый дым. К счастью, он пока не рассеялся, и немцы бродят в нем, как слепые.

«Хорьх» до половины ушел в сплошную мешанину еловых ветвей. Из него выбирается водитель и еще двое. Водитель нам совершенно не нужен, поэтому один из ребят Змея дает короткую очередь, неслышную в царящей вокруг какофонии, и водитель падает. Высокий худой человек в черном кожаном эсэсовском плаще не спеша, как в замедленном кино, поворачивается в мою сторону и поднимает руку с пистолетом. Первый выстрел – мимо! Это точно Гейдрих! Я ухожу вниз и в подкате сбиваю его с ног. Еще секунда, и навалившиеся на него парни бьют наци номер четыре в морду, обезоруживают, заламывают руки и защелкивают на запястьях браслеты. Все за какие-то секунды.

На губах вкус крови. Нет, кажется, ничего серьезного, просто, когда уходил от пули, неудачно прикусил губу. Рядом ребята пакуют еще одного типа в генеральской шинели. Это как раз тот случай, про который говорил мой друг и наставник полковник Бережной. Что это за тип, разберемся уже дома, а сейчас – ноги!

Откуда-то рядом, от двух легковушек, едва видных в дыму, хлопает несколько пистолетных выстрелов и звучит очередь из МП-40. А ну вас на фиг! Змей поднимает свой любимый аргумент – пулемет «Печенег», и, как Рэмбо в известном фильме, прямо с рук проходится длинной очередью по фрицам. Ребята тащат добычу к лесу, а пулеметчики прикрывают наш отход. От легковушек больше не стреляют – «герои» то ли убиты, то ли до упора впечатлились широтой русской души. Второе вернее.

Все, мы у кромки леса, дело почти сделано, теперь надо только сбить со следа погоню. Пока мы привязываем нашу добычу к волокушам, саперы ставят растяжки. Пусть гонятся! С одного из уцелевших БТР бьет МГ. Но прицел взят слишком высоко, и пули только стряхивают на наши головы снег и мелкие веточки. Пулеметчики уже свернули свой «оркестр» – значит, и нам пора.

Капитан Серегин тоже летит с нами – в ближайшие несколько дней в этих лесах будет весьма неуютно. Но это ничего, пусть немцы позанимаются прочесыванием. Физические нагрузки на свежем воздухе полезны для здоровья и одновременно вредно влияют на моторесурс и запас топлива. Мы снова подселим капитана и его людей на то же место, но пусть сначала немцы перебесятся и все утихнет.

Наше возвращение по воздуху прикрывали аж два Су-33 – невиданный почет и уважуха! Причина этого почета была упакован в меховой спальник, подобно «Кавказской пленнице», и совсем не разделял нашего восторга. Да и хрен с ним!

А вот генерал вел себя вполне прилично, что вызывает в дальнейшем надежду на плодотворное с ним сотрудничество.

8 февраля 1942 года, полдень. Москва, Кремль

Помощник и личный представитель президента США

Гарри Ллойд Гопкинс

Вот уже трое суток я и мои люди мечемся по необъятной России, собирая для Френки всю необходимую информацию, на основании которой он сможет принять то самое единственно верное решение. Наша делегация облазила эти чертовы русские прерии, промерзла насквозь и насквозь же пропиталась запахом смерти.

Мне навсегда запомнится дорога Славянск – Сталино, по которой брели тысячные толпы немецких пленных, охраняемые немногочисленными кавалеристами монгольского вида на низких мохнатых лошадках. Тут же аккуратные штабеля трупов в фельдграу, сложенные их же товарищами из похоронных бригад. Повсюду мы видели кладбища сгоревшей немецкой техники.