Крысиный король

…В тот раз, во времена первой чеченской войны, я не собирался смотреть новости и включил телевизор ради футбола. Любовь к футболу — телевизионная, от меня мяч отскакивал как от бревна, если мне удавалось по мячу все-таки ударить, я вывихивал тазобедренный сустав, но эта любовь дала мне многое. Многое изменила в моей жизни. Купить пива, к нему — чипсы, маленькие сухие рыбки, отключить телефон. Теперь этого можно было не делать — никто не звонил, те, кому звонил я, иногда наугад выбирая имена в телефонной книге, или были вне зоны действия сети, или не отвечали, или, ответив, не могли вспомнить — что за Каморович? какой еще Каморович? зачем Каморович? кому Каморович? — лишь как-то, в разгаре очередного обзвона, ответила немолодая женщина — я звонил, глядя на себя в зеркало, там отражался сухой старик с нездоровым блеском в глазах, — которая назвала меня Андрюшей, была рада звонку, говорила, что мы были близки тогда, когда я только начинал работать со своими крысиными королями, что я остался в ее памяти, мимолетное знакомство, быстрая близость, что дал ей какую-то веру в людей — как, как я мог ей дать эту веру, если у самого ее не было никогда? что получается — она, эта вера, была у меня, и я о ней не подозревал, одаривал ею — как ее зовут? ах, да, Наталья, Наташа, — кого-то, эту Наташу хотя бы, одарил, и она помнила обо мне, и мы даже встречались лет через десять — а я и не помнил, совершенно не помнил, и как раз тогда, на заре мобильной связи, обменялись номерами телефонов, и она — сейчас! — была так рада звонку, она так одинока, дети уехали, муж ушел, ухаживает за очень старой матерью, не с кем поговорить, заплакала, я с недоумением смотрел на свое отражение, слушал ее откровения, думал — вот, дозвонился, наконец дозвонился — и что? зачем? а в телефонной книге еще много номеров! — обещал обязательно позвонить еще, разрешил звонить ей, согласился, что было бы прекрасно увидеться, можно погулять, пройтись, подышать свежим воздухом. Свежий воздух полезен. Ходить надо больше. Конечно. Да.

И тут эта Ирина. Хотя футбол уже был испорчен выпуском экстренных новостей — заходивший на посадку самолет поврежден выстрелом из переносного ракетного комплекса, внизу экрана бегущая строка сообщала, вперемежку, о крупном ДТП, конкурсе юных музыкантов, нападении боевиков.

Она запросто позвонила в дверь. Оказалось — сначала заявилась в мою старую квартиру, тот, с кем я проводил обмен, после некоторых колебаний дал новый адрес. Раньше-то я видел ее всего раза два-три, один только раз вместе с Ильей, вне клетки, в которую их посадили на суде, там она закрывала лицо руками, газетой, натягивала на лицо большой капюшон.

— Я — Ира! — сказала она в дверной глазок. — Девушка вашего сына.

Девушка? Моего сына? У Пети девушка невысокая, крепенькая, строгая, не смотрящая в глаза, снисходительная, считающая — вполне, впрочем, справедливо, — что я никто, пустое место, к тому же — знающая все обо всем. Ира? Петину зовут как-то иначе, Альбина, да-да, Альбина, помнится, как-то рассуждала о продовольственной безопасности, ГМО, экология, вдруг брякнула, что все портят враги, внешние и внутренние, последние — опасней, Петя поддакивал, они собирались приехать, собирались отвезти меня к моей матери, к Петиной бабушке, Эра еще крепка, как кремень, разве что не выходит из дома, разве что сократила количество сигарет до трех — утром, две вечером.

Альбина не верила, что убитый на бульваре Потехин был Петиным отцом, удивлялась, что мы не заказали экспертизу, каждую встречу говорила, что надо всего-то ватной палочкой провести по нёбу — и все станет ясно, все тревожащее уйдет, считала приговор Илье слишком суровым, заочно ненавидела эту самую Иру, которая стояла за дверью, нажимала на кнопку звонка и повторяла, как позывные — «Я Ира! Девушка вашего сына! Я Ира! Девушка вашего сына!» Земля! Земля! Я девушка вашего сына…

Я открыл дверь. Худая, мосластая. Нос с горбинкой, из-под ворота майки выглядывала голова вытатуированной синей ящерицы с красными глазами. На плече, на одной лямке, висел рюкзачок.

— Меня освободили, — сказала она. — По УДО. Можно войти?

Я отошел чуть в сторону, Ира проскользнула в прихожую, обдав запахом волос, чего-то горького, кожи — на ней была кожаная жилетка, — сбросила рюкзачок на пол, тут же взялась за ручку двери туалета.

— Вы не возражаете?

— Пожалуйста, пожалуйста, — ответил я, закрывая входную дверь.

Мне эта Ира когда-то нравилась. Длинное породистое лицо, падающие глаза, большие губы с опущенными уголками, длинные ресницы, ноги — когда я встретил ее вместе с Ильей, она не знала, куда их девать, мы зашли в кафе, там были низкие кресла, восточная атмосфера, помогавшая Илье врать, будто он давно хотел меня с Ирой познакомить, а Ира все улыбалась, ее жесткость чувствовалась сразу, но было также видно, что в окружающем мире, который она с улыбкой ненавидела, имелись два-три человека, необязательно таких, с которыми она спит, но каждому слову которых она верит и готова за них убить.