Ксапа хулиганка

Жамах видит, что белый вертолет тоже садится, ребенка мне передает, к белому вертолету бежит. Смотрю я, кому можно ребенка отдать — некому!

Ксапа руками машет, Мудру рассказывает, как мы чудиков с воздуха искали, Платон то же самое геологам рассказывает. Все наши степнячки вокруг новенькой толпятся, восторг у них неописуемый. Жамах о чем-то с врачами советуется. Мечталка Жука из-под белого вертолета вытаскивает. Некому малыша отдать.

Тут наши охотники меня окружают. Так, с плачущим ребенком на руках, рассказываю, что никакой войны с Чубарами теперь не будет. Они — наши друзья, Мудренышу за это спасибо. Следующей весной можно с ними девками меняться. Сергей, как бы, уже начал. Хоть и степнячка, но чубарская. Даю Баламуту задание, чтоб его девки новенькую в две недели нашему языку обучили. Заодно сами чубарскому учились.

Тут с Олежкой конфузия случается. Обед отрыгивает, меня пачкает, сам пачкается. Охотники смеются, советы дают. Жамах с Ирочкой подбегают, обе на меня ругаются. Что, мол, ребенок не горшок, если его вверх ногами перевернуть, лишнее из него не выльется, только хуже будет. Отдаю им малыша — словно оленью тушу с плеч сбрасываю. Вроде, нетяжелый, а как его носить неудобно!

Ирочка говорит, что сейчас они машину заправят и домой полетят.

Я ей говорю, что никуда они не полетят, пока с нами у костра мяса не поедят. Головач добавляет, что если еду с нами не разделят, нам они не друзья.

— Ой, я нашим скажу, — растерянно пищит Ирочка и убегает.

* * *

Белый вертолет улетает, и Мудр начинает РАЗБОР ПОЛЕТОВ. Сейчас бы поспать. Не выспался я. Два раза с утра сытно поел, спать хочу, а тут — делами заниматься…

— Я доволен результатами полета, — первым говорит Платон. — Нас приняли хорошо, нас запомнили. Думаю, в следующий раз нас встретят не хуже.

— Думает он, — ворчит Ксапа.

— Я довольна полетом, — говорит Жамах. — Меня по-прежнему считают своей, меня по-прежнему уважают и слушаются. Особенно уважают за то, что не осталась насовсем.

— Как ты сказала? — интересуется Мудр.

— Да старухи в совете матерей меня не любят. Вечно я им как кость в горле. А молодые все на меня смотрят, за мной слова повторяют. Охотники меня уважают. Вот и получается, что по каждому пустяку по полдня ругаемся.

А сейчас я силу набрала, два сильных народа меня уважают. Мое слово в совете самое веское. Очень хорошо, что я улетела. Так эти пустогрудые думают.

— Я доволен полетом, — говорит Мудреныш. — Следующей весной можно с Чубарами девками меняться. Девок у них много, все высокие, сильные. Дети сильными будут.

— А уж как они будут довольны… — влезает Жамах.

— Почему это? — тут же настораживается Мудр.

— Да неужели вы своих девок защитить не поможете, когда Айгуры захотят нас с вашей земли согнать?

— Кто такие Айгуры?

— Те самые сволочи, которые гонят нас на восход солнца столько лет, сколько я на свете живу.

Скверные парни, — догадываюсь я. — О них Ксапа Лаве рассказывала.

— А ты довольна? — спрашивает Ксапу Мудр. Мог бы не спрашивать.

Ксапа сидит нахохлившись, словно воробей зимой.

— Чего мне радоваться? Я тут год культпросвет веду. Принципы гуманизма утверждаю. А этот лоботряс уже рабыню заимел! — Ксапа отвешивает Сергею подзатыльник.

— Я, может, наоборот, ее от рабства спас. Чего ты как неродная?

— обиженно гудит тот.

Такого хохота я давно не слышал. Геологи лежат в лежку. Чуть погодя к ним присоединяются и охотники.

— Завтра к Заречным полетим, — заявляет Ксапа, когда смех затихает.

— А потом — к Степнякам.

* * *

Геологи все намеченное сделали, но домой не спешат. Я так понимаю, нравится им у нас. И вдовы, что к ним приставлены, сытые и довольные ходят.

— Клык, давай мы вам летнюю столовую сделаем, — предлагает Платон.

— А потом — свет в хыз проведем.

— Правильно! Только начнем со света, — Ксапа отдает малыша Жамах и подсаживается к нам. — Но напряжение тридцать шесть вольт. Смертоубийства нам не нужны.

— Да хоть двенадцать, — охотно соглашается Платон. — Потом мебель сколотим. Я заявку на электрику пишу.

— И стеклопакеты хорошо бы…

Через полчаса Платон возвращается. С виду серьезный, а глаза смеются.

— Значит, так, — говорит. — Заявку я Медведеву по рации продиктовал, он оборудование вышлет. Но требует на заявке твою подпись.

— Вот гад ползучий, — устало морщится Ксапа. — Требует — значит, получит.

И что-то царапает на бумаге, что Платон протянул. Тот подносит бумагу поближе к огню и, с трудом разбирая буквы, читает:

— Уважаемая охотница Ом-Ксапа. — Качает головой и складывает лист бумаги. — Детский сад в коротких штанишках!

* * *

На следующий день мы никуда не летим. Потому что рано утром прилетает зеленый вертолет, привозит тонну того, что Платон называет электрикой и четыре тонны продовольствия. А знаете, что такое пять тонн?

Это не много, это ОЧЕНЬ МНОГО! Особенно, если их таскать на своем горбу от посадочной площадки до самого хыза.

— Что за самодеятельность? Я продукты не заказывала! — первым делом заявляет пилоту Ксапа.

— Я заказал. Сколько можно на халяву питаться? — вмешивается Платон.