Ксапа хулиганка

(Диктофон, — поправляет меня Вадим.) А я пытался отвязать сеть, которая удерживала коробки с консервами. Каждый был занят своим делом, и друг на друга мы внимания не обращали. Тем более, на мне была одежка чудиков.

— Что-то про корнеизолирующие языки. Что наш нарушает каноны. Что если б он был японцем и не знал славянскую группу языков, решил бы, что мы говорим на каком-то из славянских. Что мы ни с того, ни с сего переходим от флективного к изолирующему языку и назад. Что это нонсенс.

Потому что у обоих языков общая основа. Потом подошел Сергей и обрезал узел, который я развязывал. Мы взяли по коробке и ушли. Больше я не слышал.

— Мальчики, вы что-нибудь понимаете?

Я открываю глаза и сажусь.

— Чего тут понимать? Со взрослыми мы говорим на взрослом языке, а с мелкотой — на детском, которому ты их обучила, — Фантазер даже глаз не раскрывает.

— Обалдеть, — только и произносит Ксапа.

— Скоро Мудр тебе бо-бо сделает, — продолжает Фантазер. — Ты обещала нас чему-то обучить. Клык, как это называется?

— Читать и писать.

— Во-во. И бабам что-то обещала.

— Ясли и детский сад, — припоминает Ксапа. — Меня надо уволить за несоответствие.

* * *

Поздним вечером, когда Олежек уснул, а мы с Ксапой уже разделись и собрались заняться искоренением рабских пережитков, Лава с Туной приводят плачущую новую степнячку. Буквально, за руки втаскивают.

— Ксапа, помоги… — хором и со стоном. — Серь'ожа обижает…

— Что на этот раз? — недовольно отрывается от меня Ксапа.

— Имя хочет отнять. Скажи ему, что имя отнимать нельзя. Пусть побьет лучше.

— Какое у нас имя?

Степнячки выталкивают вперед новенькую.

— Папа. Моя звать Папа.

Я фыркаю, переворачиваюсь на живот и утыкаюсь носом в постель, чтоб приглушить смех и не заржать во весь голос. Только плечи дрожат. Я-то знаю, что значит «папа» на языке чудиков.

— Клык, перестань издеваться над девочкой!

Дальше на трех языках вперемешку начинают объяснять новенькой, какое неудачное у нее имя. И какая путаница будет, когда у нее подрастет ребенок. Предлагают имена на выбор. Степнячка плачет, но от своего имени отказываться не хочет.

— Ну и оставайся Папой! Но завтра прикажу Сергею отвезти тебя к родителям. Я, охотница, согласилась имя поменять, а тут сопля какая-то!..

— не выдерживает Ксапа. И выгоняет гостей из вама. Мы с Жамах переглядываемся и смеемся до икоты.

* * *

Утром мы узнаем, что новенькая согласилась на имя Олененок Бэмби.

Но это не настоящее имя, а только для друзей. Настоящее все равно Папа.

А я теперь с Жамах говорю по-чубарски, с Ксапой — по-русски, со степнячками — на их языке. Ксапа хочет, чтоб я стал КОНТАКТЕРОМ.

Переговорщиком-полиглотом. Она бы сама стала, но у нее с языками со школы проблемы. Жамах радуется, веселая ходит, улыбается всем. Говорит, наверно, зимой, все-таки, умерла и в мир предков попала. Потому что люди так интересно и счастливо не живут.

После завтрака собираемся лететь к Заречным, а потом — к Степнякам.

Жамах лететь наотрез отказывается. Не любит она ни тех, ни других. Зато девок в машину набивается… Из охотников только Сергей, я да Платон. Пять заречных, пять степнячек и, конечно, Ксапа. Платон замечает, что перегруз, но Сергей говорит, что контингент мелкий, перегруза не будет. А на обратном пути, когда топливо выработает, и еще двоих-троих взять сможет.

Я сижу рядом с Сергеем, дорогу показываю. Девки к окнам прилипли.

Они, кроме Папы-Бэмби, в первый раз по воздуху летят.

Заречных находим там же, где они всегда летом стоят. Облетаем кругом, я в микрофон говорю, чтоб не боялись. Потом у меня микрофон Кудрява вырывает и, захлебываясь от восторга, рассказывает, как здорово и быстро по воздуху летать. Заречные выскакивают из вамов, головы вверх задирают, на нас друг другу руками показывают. Сергей сажает машину. Я первым выхожу, меня узнают. Вопросы задавать начинают, как я по воздуху летать научился? Но тут заречные девки выскакивают, не до вопросов становится. Обнимаются, тискают друг друга, будто не год, а сто лет не виделись. Наши степнячки сначала тесной кучкой сбиваются, но как местных степнячек замечают, бегом к ним и обниматься начинают. Я веду Платона, Ксапу и Сергея знакомиться с охотниками. Две наглые девки-близняшки у меня на руках виснут, приходится объяснить им, что Ксапа — моя женщина.

Огорчаются страшно, но не отпускают, говорят, охотнику одной женщины мало.

Ксапа объясняет, что у меня уже две женщины. Девки совсем в отчаянии, но далеко не отходят, рядом держатся. О знакомых охотниках расспрашивают.

Самые уважаемые люди собираются у костра. Чтоб снять напряжение, сразу говорю, что мы просто так залетели, а не по делам. Девки по близким очень соскучились. Уговорили Сергея к родным свозить. А Сергею не сложно.

Вот сейчас поговорим и к степнякам полетим. Сергей себе молодую девку из степнячек взял, обидится девка, если он ее к своим не свозит.