Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности

Отказ от нерасторжимости связи подданного и господина, гражданина и государства, как уже говорилось, не означал отрицания принципа привилегированности гражданства. Вплоть до середины двадцатого столетия «международное право крайне неодобрительно относилось к институту двойного гражданства»^{344}

. В начале двадцатого века Конгресс и государственный департамент «изыскивали различные способы предотвратить применение практики двойного гражданства». Однако Верховный суд в 1960-е годы начал активно вмешиваться в эти процедуры, в результате чего Конгресс в 1978 году был вынужден отменить действие ряда законов, «ограничивавших права лиц с двойным гражданством»^{345}

. Правда, американскую присягу пока еще никто не отменял.

В действительности сегодня правительство не в состоянии каким-либо образом принудить человека к отказу от гражданства, да и самому человеку почти так же сложно юридически оформить свой отказ. Как выразился Стэнли Ренсон: «Ни один американский гражданин не может утратить своего гражданства, приняв гражданство какой-либо другой страны. Это верно даже в тех случаях, когда принимаемое гражданство становится у человека вторым или третьим, когда он приносит присягу другому государству, участвует в выборах, проводимых в другой стране, служит в вооруженных силах другого государства, занимает командные должности, претендует на выборные посты и занимает их». Насколько можно судить, добавляет Ренсон, «США — единственная страна в мире, которая позволяет своим гражданам, коренным или натурализованным, осуществлять все эти действия»^{346}

. Иными словами, американцы были нацией, отвергавшей нерасторжимость связей и признававшей их исключительность; ныне они стали нацией, отрицающей исключительность связей и признающей их нерасторжимость.

Как и в случае с ассимиляцией, дискуссия о гражданстве привела к появлению множества метафор, причем ярко выраженного «домашнего», «семейного» свойства. Некоторые утверждают, что иметь два гражданства — все равно что иметь двух родителей или двоих детей; ведь человек хранит верность и любовь к обоим. Впрочем, если рассуждать с точки зрения принципов нерасторжимости и исключительности, наиболее подходящей метафорой представляется брак^{347}

. В мусульманских обществах от мужчин не требуется соблюдения ни того, ни другого принципа. В западной культуре, по контрасту, оба принципа были обязательными: брак моногамен и длится до тех пор, «пока смерть не разлучит брачующихся». С течением времени в обществе был принят развод, хотя моногамия сохранилась. Что касается гражданства, в нем ныне разрешена бигамия, что радикально изменило природу института гражданства.

Двойное гражданство придает законность двойным лояльностям и двойным идентичностям. Для человека, обладающего двумя и более гражданствами, ни одно из них не может быть столь же значимым, как для того, кто обладает только одним гражданством. Жизнеспособность демократии зависит от того, в какой степени ее граждане участвуют в политической и общественной жизни. Большинство граждан проявляют искреннюю заинтересованность в общественной жизни отдельного социума и отдельной страны. Получи они возможность не менее активно участвовать в общественной жизни другого, второго социума и второй страны, скорее всего, они начнут пренебрегать интересами первой — или же продемонстрируют маргинальное участие, «понемножку там и тут». Гражданство сегодня становится не столько вопросом идентичности, сколько практической, утилитарной проблемой. Один использует свое гражданство для одних целей и при одних обстоятельствах, другой — для других целей и в других обстоятельствах. В данной способности и кроется притягательность двойного гражданства для «полуселенцев». Отсутствие необходимости совершать выбор означает отсутствие потребности в лояльности.

Для США проблема двойного гражданства имеет особое значение. Присяга Соединенным Штатам отражает, в частности, веру в то, что Америка — иная, непохожая на остальных, истинный град на холме, страна, преданная идеалам свободы, равенства и братства. Люди становились американцами, принося эту клятву, принимая эти ценности, отрекаясь от прежних привязанностей, традиций и верований, отрицая монархии, аристократии, классовые общества и тиранические режимы. Иммигранты, конечно же, сохраняли эмоциональную связь со своими родственниками в странах-адресантах, но, подобно тому как человек не может стать баптистом и оставаться при этом католиком или стать иудеем и оставаться при этом христианином, они не могли, превращаясь в американцев, сохранять приверженность обществам с иной политической, экономической и социальной системой. С применением же практики двойного гражданства американская идентичность утратила свою определенность и исключительность. Американское гражданство превратилось всего-навсего в дополнение к гражданствам других стран.