Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности

«Экономические транснационалисты» — ядро зарождающегося глобального суперкласса. «Чем дольше продолжаются споры о последствиях глобализации, тем очевиднее становится по меньшей мере одно из них, — говорится в отчете Совета глобальной экономической политики. — Преимущества интегрированной мировой экономики породили новую, глобальную элиту. Этих людей, которых называют „давосскими мальчиками“, „золотыми воротничками“ и „космократами“, объединяют новые концепции глобальной связанности. К этому классу принадлежат ученые, работники международных организаций, сотрудники и менеджеры транснациональных компаний, бизнесмены, успешно осваивающие сферу высоких технологий…» В 2000 году «золотых воротничков» насчитывалось около 20 миллионов человек, 40 процентов из которых были американцами; к 2010 году, как ожидается, эта новая элита удвоит свою численность^{444}

. В США представители этой элиты составляют менее 4 процентов от общего населения страны; они не нуждаются в национальной идентичности и воспринимают федеральное правительство как реликт прошлого, чья единственная задача — содействовать упрочению глобальной экономики. В ближайшие годы, по предсказанию менеджера одной корпорации, «единственными людьми, которых еще будут заботить государственные границы, останутся политики»^{445}

.

Вовлеченность в деятельность транснациональных институтов и сетей не только «производит» человека в члены новой элиты, но и является критической для обретения элитного статуса на национальном уровне. Тот, чьи лояльности, приверженности и идентичности остаются сугубо национальными, с меньшей вероятностью поднимется «вверх» в бизнесе, науке, массмедиа, чем тот, кто преодолел эти ограничения. Если абстрагироваться от политики, можно сделать следующий вывод: тот, кто остается дома, отстает от остальных. Как замечает профессор социологии Мануэль Кастельс: «Элиты космополитичны, а люди локальны»^{446}

. Возможность примкнуть к транснациональному кругу имеется лишь у небольшого числа людей в промышленно развитых странах и лишь у горстки людей в странах развивающихся.

Глобализация мышления транснациональной экономической элиты ведет к отмиранию у ее представителей чувства принадлежности к национальному сообществу. Социологический опрос начала 1980-х годов показал, что «чем выше доход и образование людей, тем более условны приверженности… От этих людей скорее, чем от бедных и необразованных, можно услышать, что они покинули бы свою страну, если им пообещают удвоение доходов»^{447}

. В начале 1990-х годов будущий министр труда Роберт Рейч высказал схожую мысль: «Американцы с наиболее высокими доходами отдаляются от остальных. Это отделение принимает множество форм, однако коренится оно в общей экономической реальности. Группа американцев больше не зависит, как было когда-то, от экономических действий соотечественников. Они связаны с глобальными сетями и корпорациями, которым и продают свой труд, будь то труд инженера, юриста, менеджера, консультанта, финансиста, исследователя, топ-менеджера или любой другой». В 2001 году профессор Алан Вулф заметил: «Вызов национальному гражданству, брошенный мультикультурализмом, представляется ничтожным рядом с возникновением действительно наднациональных корпораций, которые ставят практические результаты выше любви к родине». По словам Джона Миклтвейта и Адриана Вулриджа, «космократы все сильнее отдаляются от общества. Они учатся в зарубежных университетах, работают за границей, на организации, действующие в мировых масштабах. Они создают мир в мире, их объединяют мириады невидимых нитей глобальной экономики, но от своих соотечественников они зачастую словно отгораживаются стеной… Эти люди скорее потратят время на разговоры с руководством в других странах — по телефону или по электронной почте, — чем на обсуждение с соседями насущных потребностей квартала, в котором они живут»^{448}.