Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности

В 1927 году, когда классовая война в Европе достигла своего апогея, Жюльен Бенда в замечательном полемическом сочинении «La Trahison des Clercs

»[29]

язвительно высмеял интеллектуалов, променявших незаинтересованность, абстрагированность художника от действительности на патриотические страсти и националистический угар. Trahison

современных интеллектуалов имеет обратный вектор. Они отвергают лояльность к своей стране и своим соотечественникам и отстаивают интересы человечества в целом. Эта тенденция характерна для академического сообщества 1990-х годов. Профессор Марта Нуссбаум из Университета Чикаго определяет патриотическую гордость как «морально опасную эмоцию», доказывает этическое превосходство космополитизма над патриотизмом и предлагает, чтобы люди отныне «приносили присягу мировому человеческому содружеству». Профессор Эми Гутманн из Принстона утверждает, что американским студентам «просто стыдно узнавать: прежде всего они, оказывается, граждане Соединенных Штатов». По мнению профессора Гутманн, американцам следует идентифицировать себя не с США и не с каким-либо другим суверенным государством, а с «демократическим гуманизмом». Профессор Ричард Сеннетт из Нью-Йоркского университета отвергает «порок общенациональной идентичности» и называет эрозию национального суверенитета «принципиально позитивным явлением». Профессор Джордж Липсиц из Калифорнийского университета (Сан-Диего) полагает, что «в ближайшие годы в патриотизме начнут искать прибежища мерзавцы всех сортов и мастей». Профессор Сесилия О’Лири из Американского университета считает, что проявлять патриотизм означает позиционировать себя как милитариста, «ястреба» и белого мужчину-англосакса. Профессор Бетти Джин Крейг из Университета Джорджии нападает на патриотизм за его «тесные связи с воинской доблестью». Профессор Питер Спиро из Университета Хофстра с одобрением замечает, что «в международном контексте использовать слово „мы“ становится все затруднительнее. В прошлом люди пользовались этим словом, дабы выразить свою соотнесенность с национальным государством, но сегодня упомянутая соотнесенность уже далеко не обязательно определяет интересы и даже лояльности конкретного человека на международном уровне»^{449}

.

Моралисты полностью отрицают или, в лучшем случае, весьма скептически относятся к понятию национального суверенитета. В прошлом эта концепция, восходящая к Вестфальскому мирному договору, регулярно подтверждалась в теории и не менее регулярно нарушалась на практике. Моралисты считают, что она и должна нарушаться. Они согласны с Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном, который заявил, что национальный суверенитет должен уступить место «суверенитету личности», чтобы международное сообщество могло предотвращать действия национальных правительств, нарушающие права граждан. Данный принцип позволяет ООН осуществлять военное и иное вмешательство в дела независимых государств — что, вообще-то, запрещено уставом Организации Объединенных Наций. Если придерживаться более общих формулировок, моралисты выступают за приоритет международных законов, международных соглашений и решений над национальными, за укрепление влияния международных институтов в ущерб институтам национальным. Юристы из числа моралистов выдвинули теорию «обычного международного права», согласно которой нормы и практики, имеющие широкое применение, являются приоритетными по сравнению с национальными законами.

Ключевым моментом в практической реализации этого принципа в Америке стало решение, принятое в 1980 году апелляционным судом второй инстанции относительно статута 1789 года о защите американских послов. В деле «Филартига против Пенья-Иралы» (630 F.2d 876) суд постановил, что парагвайские граждане, проживающие в США, могут подавать в американские суды иски против парагвайских официальных лиц, которых обвиняли в убийстве парагвайца на территории Парагвая. В результате этого решения в суды США потоком хлынули аналогичные иски. Во всех этих случаях, как и при рассмотрении иска против генерала Пиночета испанским судом, суды одной страны нарушали собственную территориальную юрисдикцию и утверждали свое право вставать на защиту гражданских свобод иностранцев в их собственной стране^{450}.