Кто проторил дорогу к пакту?

Совокупность этих данных автоматически означала, что, во-первых, если раньше главари нацистского режима были готовы выступить на Восток в составе коалиции ряда государств, то теперь они были намерены самостоятельно решить вопрос о создании плацдарма для самостоятельного же нападения на СССР. Ведь речь-то шла о базах именно в Восточной Польше, что для СССР означало Западную Украину, но более всего Западную Белоруссию. Проще говоря, сие означало, что во главу угла плана будущей агрессии Германии уже поставлена задача не столько отторжения важных экономических регионов СССР, что, как говорится, и так само собой разумелось германскими генералами, сколько прямого физического уничтожения СССР и его станового хребта — России. Потому как поставленная задача о необходимости решения вопроса о базах на территории Восточной Польши означала, что уже непосредственно германскими генералами стал предусматриваться прямой удар на Белорусском направлении. А ведь это самая короткая дорога на Москву. Именно этой дорогой издавна пользовались все агрессоры, что нападали на Русь с Запада с целью именно физического уничтожения Руси. И это не говоря уже о других составляющих плана агрессии.

Во-вторых, в отличие от «плана Гофмана» и даже «плана Розенберга», стратегия «Восточной кампании» изначально предусматривала три направления главного удара при сплошном фронте на пространстве от Балтийского до Черного моря. Что, собственно говоря, и подтвердило завещание Секта.

К слову сказать, оно впервые раскрывало и самое сокровенное, что было заложено в «плане Восточной кампании» и что впоследствии перекочевало и в план «Барбаросса». Речь идет о превалирующей, пожалуй, даже доминирующей в этих планах ставке на уничтожение Русской цивилизации как таковой, причем вне какой-либо зависимости оттого, что в тот период времени Россия называлась СССР. Ведь упомянутые в завещании Секта как объекты первоочередного захвата

Ленинград (Санкт-Петербург), Москва и Киев не являлись целями сугубо военно-стратегического характера. Их реальное значение выходило (и выходит!) далеко за рамки этого понятия. Ибо прежде всего они ярчайшие символы самых важных этапов в истории Русской цивилизации. В непосредственной близости от Ленинграда (Санкт-Петербурга) находится центр Ладожской цивилизации — праматери Русской цивилизации. Не говоря уже о том, что сам град Петра Великого являет собой особого рода символ России как имперского образования. Киев — исторический символ Киевской Руси и ее цивилизации. Образно говоря, Киев — матерь городов русских. Москва — исторический символ Русского централизованного государства и соответствующей ему цивилизации. Не говоря уже об особом стратегическом ее значении как столицы государства. Одновременный их захват и тем более уничтожение означал бы конец Русской цивилизации как таковой. Проще говоря, стала очевидной ставка на уничтожение Русской цивилизации в грядущей войне. Кстати говоря, более чем характерно, что появление такой ставки в планах нацистов совпало с крутым поворотом политики Сталина в сторону возрождения сильного Русского государства, восстановления прерванной октябрем 1917 г. и последующей революционной вакханалией исторической преемственности Советского государства от прежней России.

В-третьих, отчетливо проявилась ставка на блицкриг, хотя сам термин, подчеркиваю, еще не употреблялся широко, использовался термин «молниеносная война». Более того. Не менее очевидной стала и ставка на разгром Красной Армии в приграничных сражениях.

Все три вывода в концентрированном виде проявились в следующем факте. В процессе упомянутых выше стратегических игр на картах германские генералы «взяли» Минск на пятый день картографической агрессии! И это в ситуации, когда между Германией и СССР еще существовал громадный территориальный буфер — Польша. Причем герры генералы «взяли» Минск на пятый день даже без теоретического учета возможностей коалиционных сил! То есть без учета сил своих союзников! Всего лишь своими, мягко выражаясь, более чем худосочными вооруженными силами!?

В итоге стало очевидно, что вопрос о нападении Германии на Польшу ради создания соответствующего плацдарма для последующего нападения на СССР, прежде всего на Белорусском направлении, был предрешен еще тогда, в конце 1936 г., и тогда же «соответствующим образом» прорабатывался. Хуже того. Стала очевидной и ставка на разгром Красной Армии в приграничных сражениях.

О реально усиливавшейся угрозе безопасности и суверенитету Польши, а, следовательно, и усилении угрозы продвижения гитлеровской экспансии к тогдашним западным границам СССР Сталин знал еще с осени 1935 г. Об этом стало известно от французской журналистки Женевьевы Табуи и влиятельного французского банкира Танери. Тогда же стали известны и планы Гитлера, в частности, на 1938 г. — захват Австрии, затем Чехословакии, что и означало возможность выхода вермахта на исходные для нападения на Польшу позиции[284].