Кто стучится в дверь

– Вот оно что… – протянула Анюта, стараясь как-то так сфокусировать глаза, чтобы их выражение не было слишком тупым. – Про змею я тоже знаю. А про кровь – нет.

– Про кровь и я не знаю… Если она даже вам ничего не рассказала, наверное, не слишком это приятная история.

– Игорю же рассказала.

– Игорю не стыдно было. Он так умел слушать! И никаких нотаций…

Анюта тоже поднялась, походила немного по комнате, старательно обходя лужу (ей захотелось эту лужу вытереть, чтобы сосредоточиться), остановилась у окна. Там внизу ходили маленькие фигурки в шубах и куртках. Проехал фургончик, что-то грохнуло – видимо, петарда, оставшаяся от Нового года.

– Почему же его убили? – спросила она, не оборачиваясь.

– Думаю, наркоманы какие-нибудь… – сказал он. – Он ведь такое мог ляпнуть. Ему в электричке часто морду били…

– А это не может быть связано с деньгами?

Ей показалось, что пространство за спиной стало напряженным – словно пронизанным электричеством.

– Не думаю… – тихо сказал Григорий. – А что вам, кстати, известно про змею?

Люди за окном продолжали свой путь. Проехала еще одна машина. Пауза становилась неприличной.

– То же, что и тебе, – ответила Анюта. – Что она покинула свое место.

– Она или он? – быстро спросил студент.

– Он! – так же быстро сказала Анюта, пользуясь логикой игры «Как стать миллионером»: такой сложный вопрос должен иметь сложный ответ. Снова стало тихо, и вдруг какой-то шорох метнулся справа от нее, в оконном стекле на секунду появилось искаженное от злости лицо, а рука схватила ее за шею.

– Я понял, кто ты, сука! – прошипел студент прямо в ухо, так, что брызги его слюны дождем осыпались на ее щеки. – Ты ей не подруга! Ты та, кто эту змею сейчас носит! Собираешь сведения, да? Говоришь: «любила как мужчину»?! Не знаешь, что он был импотентом? Передай тому, кто тебя послал: он был импотентом! Ищите деньги там, где их грязное место! Возле Игоря не было грязных мест! Он был святым!

Дышать было трудно, но в основном из-за того, что бешено, совершенно по-сумасшедшему билось сердце. Студент держал ее не крепко – было только противно ощущать его спертое дыхание.

– Дурак ты, Григорий! – крикнула Анюта и сильно толкнула его локтем в бок. – Уж если на то пошло, я из милиции, понятно?

Хватка совсем ослабла. Анюта смогла просунуть руку в карман и достала оттуда свое липовое удостоверение.

– Развели меня… – с ненавистью сказал студент. Анюте показалось, что он даже не посмотрел на ее красные корочки, его взгляд был направлен куда-то повыше: в район запястья. – Ну и черт с вами! Больше я ни слова не скажу!

– Мы расследуем убийство твоего брата! – сказала Анюта тоном американского следователя, увиденного вчера в фильме. – А ты не хочешь помочь! Его смерть связана с этим письмом, понимаешь!

– Да не связана!

– Да почему же ты в этом так уверен?

– А это законно? – спросил он, усаживаясь обратно на кровать. – Допрашивать в таких вот условиях? Без повестки, прикидываясь другим человеком? Это законные методы?

«Думаю, что нет!» – хотела честно ответить Анюта, но он ответил вместо нее.

– Что-то мне кажется, что незаконные… Куда там надо жаловаться? В прокуратуру?

– А от тебя законно можно только сказок добиться! От твоих показаний уши вянут! Брат был нищий, знакомых не было, подруг не было! Письмо дети написали!

– Ну и где же здесь ложь? – достаточно спокойно спросил он. – А что касается письма, то не мог же я сказать… – сбился, помолчал растерянно. – То, что, дурак такой, сказал… Да, хитрые вы ребята.

– Кто написал это письмо? – спросила Анюта. Он усмехнулся. – Кто написал это письмо?! Между прочим, таких писем было шесть!

– Это такая же правда, как и то, что ты Ольгина подруга! Мышьяк еще какой-то придумали!

– А что, мышьяка в письме не было?

– Конечно, не было! – Теперь Григорий развеселился.

– Но, может, он остался в конверте?

– В чем? – глаза студента странно блеснули (испугом? усмешкой?), лицо, наоборот, потемнело. – Не надо прикидываться более знающей, чем ты есть на самом деле! Вот теперь я все понял! Вам вообще ничего не известно! Давай-ка ты, корова, топай отсюда! А то я тебе морду набью. Я, между прочим, феминист.

Очень редко с Анютой разговаривали подобным образом. Было в ней что-то такое, что заставляло держаться на расстоянии даже самых скотских начальников, поклонников или конкурентов. Хамство она чувствовала на стадии зарождения, внутри нее распрямлялась какая-то пружина – и грубость парализованным коконом падала на землю, не долетев до цели.

Анюта встала. Студент теперь развалился на кровати и смотрел на нее, осклабившись.

«„Она или он"? – думала Анюта, глядя мимо него. – Да что это за змея такая? Она покинула свое место, она пропала, и есть теперь кто-то, кто эту змею сейчас носит… И при этом змея – он… Удав? Кто-то носит удава? – Мгновенная картинка пронеслась в голове: женщина, идущая по Москве с удавом на шее; надо было приложить мощные усилия, чтобы не рассмеяться. Тут же появилась еще одна картинка: взгляд этого вонючего хама Григория, когда она протянула ему удостоверение – взгляд, направленный на запястье… „Она или он?"»