Кто-то знает о вас всё (СИ)

- Да брось ты, я тебе точно, без дураков, говорю, что все процедуры дознания были уже проведены должным образом в полном объеме, - настойчиво повторил шеф, начинавший раздражаться из-за того, что новичок как бы подвергает сомнению его профессиональность, - Ничего там нет, всех допросили, все объяснения пришиты к делу. Я тебя послал туда из чистой формальности, как новичка, для завершающих выяснений, потому что мне просто уже надоело до чертиков возиться с этими бюджетными курицами. Паленкой и без нас занимаются. Партийцев я сам объезжал. Ничего сверхъестественного они не сообщили. Сидели себе в дальней пустой аудитории, квасили по-тихому. Все как обычно. Один из них ходил отлить в сортир, Панфилова чисто случайно попалась ему на пути в коридоре, и этот партийный товарисч по пьяни проявил настойчивость, зазвал ее с собой на посиделки. Они налили этой клуше рюмку-другую, дали шоколадку, наговорили любезностей и отпустили с богом. Говорят, что выпила она чисто символически, но кто знает, что для этих мужиков символизирует это "символически"? Для некоторых, бывает, и поллитра - символически... Они ей то и дело подливали, как выяснилось. Всё сходится, чего тут придумывать! Сидели эти ребята в маленькой аудитории в ректорском флигеле, а обнаружили Панфилову через две двери от них в актовом зале напротив лестницы, куда она, видно, зашла отсидеться, когда ей стало дурно. Это подтвердили все вплоть до бабки на вахте. Это - официальная версия, и я не вижу в ней никаких противоречий! и никаких оснований ее менять! Даже больше скажу тебе - нам нет выгоды ее менять - даже если б были такие основания - потому что в дело замешаны довольно большие шишки, и к нам уже поступила сверху достаточно настойчивая просьба "не раздувать излишне".

- А куда она шла, когда партийный товарищ ее встретил на своем пути? - озабоченно спросил Коля - он лихорадочно старался запомнить только что услышанные детали.

- Домой, - ласково, как обычно обращаются к личностям, чье слабоумие точно установлено, сказал шеф. - Это самое обычное отравление контрафактом.

- Но я уже сегодня перед работой позвонил одному из партийных, - сказал Коля.

- Что? Кому? Когда ты, блин, успел? Этого еще не хватало! - всполошился шеф, - я ж тебе сказал, поступило распоряжение никого больше по этому делу не беспокоить. И я тебя серьезно предупреждаю: не пинкертонствуй! Иначе жизнь твоя, - я серьезно говорю - превратится в ад. Не собираюсь отдуваться за твою дурацкую самодеятельность! Нечего тут!... Он звонил, видите ли! Кому тебя сподобило звонить, умная головушка?

- Кузьменко, вроде, зовут.

- Вот ведь балда! - воскликнул шеф, - Ну неужто сам своим умом не смог допереть, что партийных трогать накладно! кого другого, но Кузьменку ты вообще не должен был дергать! Этот мужик владеет в Ленобласти макаронно-майонезным холдингом! знаешь какие у него связи! если он настучит!...

- Но я же не просто так к нему, я по делу... - сказал Николай.

- Никаких дел у тебя к нему не было и быть не может! Тебе никто не давал указаний ему звонить! Ты мой подчиненный, и ты можешь делать только то, что я скажу. И запомни хорошенько: самодеятельности я не потерплю. И для твоей же пользы так лучше. А теперь на вот тебе - твой пропуск, наконец, сделали, - добавил он более умиротворенно, но вместе с тем и строго, как бы имея в виду, что лишняя фамильярность не приветствуется.

Дело Панфиловой было оформлено по всем правилам и благополучно ушло в архив.

Глава 5

Прошло месяца полтора. Коля вполне освоился на новой работе, но время от времени все же возникали ситуации, когда он чувствовал себя неуютно среди своих коллег. Они, как ему казалось, по какой-то непонятной причине не принимали его в свой круг. Было что-то отчужденное в их отношении к нему. Он уже начал подозревать, что какие-то его качества не позволяют ему вписаться в коллектив, но, зная за собой склонность к мнительности, он гнал это негативное чувство. Шеф относился к нему с заметным пренебрежением, иногда начинал его дисциплинировать, задавал разные нелепые поручения. Коле пришлось бы с ним туго, но, к его счастью, он был слишком неконфликтен, а шеф слишком ленив, чтобы доводить дисциплинарные акции до конца.

В конце апреля Коле довелось присутствовать на квартальной планерке. Планерка проводилась в кабинете Юрия Васильевича за его знаменитым дубовым столом - антикварной гордостью всего отделения. Ценность его была настолько высока, что подчиненным предписывалось пользоваться карандашами, а не шариковыми или любыми другими ручками, чтобы случайно не испачкать и не поцарапать столешницу.