Кто ты будешь такой?

У него стрелки на брюках. Острые, ровные, идеальные. Часы на руке начищенные. А над коленом жирное пятнышко. Щека с одного бока как следует не пробрита. С портфеля свисает чей-то приставший волос – золотится на свету. Кто за Жуковским ухаживает? Жена?

– А как же «Не тревожьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам позаботится о себе»?

– Ты попала в секту? – Жуковский оживился. – Мы недавно вырвали одну девушку из лап свидетелей Иеговы…

– Да нет, ни в какую секту я не угодила.

– Может, какое политическое движение…

– Андрей Андреевич, у меня правда все в порядке. Я просто поняла, что учитель истории – это не мое.

Он помолчал, обдумывая, видимо, то, что услышал, потом спросил:

– И что ты планируешь дальше? Работать или в другое место учиться пойдешь?

– Наверное, работать.

– Уже знаешь где? – На конце фразы он снова закашлялся. На этот раз сильно. Чай из термоса не помог, и Жуковский торопливо подошел к раковине, умылся, высморкался. Вытерся носовым платком. Постепенно дыхание его, сделавшееся было сипящим, успокоилось, утихло. Кран до конца он не закрыл – и тяжелые капли размеренно и важно плюхались об эмаль раковины.

– Вот что, Соловьева. Советую тебе хорошенько подумать. Мне не хотелось бы, чтобы ты угодила в печальную статистику нашего вуза. – Он забрал портфель со стола, прижал к себе. – После того инцидента с Диковым я… то есть мы организовали специальный клуб. Нескольким уже помогли. Вот, – он вытащил из кармана пиджака визитку и положил перед Алей на парту. – Это визитка нашего клуба. Телефон на ней мой. Так что, если что, звони.

Придерживая руку на груди, Жуковский поспешил к двери, шагнул и растворился в столпе летнего света. Аля взяла карточку, прочитала: «Попал в беду – звони, мы поможем! Если в беду попал твой друг – звони, мы поможем!» Лозунг, как и номер телефона, были набраны вычурным шрифтом, какой она встречала в старинных документах, когда изучала материалы для курсовой. Аля встала, поискала урну, чтобы выкинуть дурацкую визитку, но урны здесь не было. Засунула карточку в карман джинсов, потом выкинет.

Поднимаясь к себе, она решила заглянуть к Тропику и Кире. То есть не то чтобы заглянуть. Понятно, что их в пятом часу вечера нет дома. Но хотя бы дотронуться до двери, удостовериться, что хоть что-то осталось на своих местах. Однако на ее стук дверь комнаты 314 распахнулась. Тропик, сияющий, в бирюзовом балахоне с пляшущими зелеными фигурками-многоножками, приветственно чмокнул Алю в щеку.

– Проходи, Алька. Ты как раз к чаю.

Она прошла сквозь бамбуковые шторы и увидела Киру. Бледная и хмурая, Кира лежала на кровати и глядела в потолок, по которому шарили солнечные египетские жучки.

– Привет, Кир. Заболела?

Не ответила, не поздоровалась, повернулась к Але спиной.

– Ничего она не заболела, – весело крикнул Тропик из импровизированной кухни, где гремел посудой. – Кирочка, девочка, как насчет чая с клубничкой?

– Просто воды, – буркнула Кира.

На столе уже стояло блюдо с клубникой. Тщательно промытые, с блестящими, точно только что выкрашенными и еще не просохшими боками ягоды высились щедрой горкой. По кайме блюда вились нежные цветы. Аля провела по ним пальцем.

– Это кузнецовский фарфор, – важно сказал Тропик, расставляя на столе чашки, заварочный чайник, молоко. Каждый предмет тянул на себя внимание. Любая принадлежавшая Тропику вещь представляла собой произведение искусства. В том числе и Кира. Таков уж был Тропик.

Кира поднялась и села за стол. Придвинула чашку с кипятком, облепила ее пальцами. Але и себе Тропик налил чаю. Ну как чаю. Чай, который он заваривал, не был обычным, Тропик сдабривал его гвоздикой, душистым перцем и еще какими-то специями из своих тайных баночек. Аля долила себе молока, положила ложку сахара.

– Кирочка, попробуй, – Тропик взял самую крупную и спелую клубничину и протянул ей. – Обалденно вкусно.

Кира прекратила сомнамбулично мешать ложечкой воду в чашке, взяла ягоду, поднесла к губам, осторожно вдохнула запах, откусила, замерла, резко швырнула ягоду на стол и, схватившись за живот, выбежала из комнаты. Послышался быстрый бег по коридору по направлению к туалетам.

Аля подняла брови. Тропик ослепительно улыбнулся. Рассказал, что они сегодня ездили к врачу, который подтвердил, что Кира ждет ребенка.

– Шутишь! – Аля кинулась к Тропику, крепко обняла. – Поздравляю!

Воздух в комнате стал непривычно прозрачным – точно мяч только что весело разбил стекло вдребезги.

– Мы еще ничего не решили. – В зрачках Тропика показалась грусть. – Ну, то есть Кира не решила. Запах краски вызывает теперь у нее тошноту. Она не может писать. Только карандашом.

– Ну ведь это ненадолго.

– Я тоже ей так говорю. Но она очень расстроена этим. Перед твоим приходом заявила, что, если так будет продолжаться, она сделает аборт.

Кира вернулась бледная. Подошла к музыкальному центру, нажала кнопку, и медитативная заунывная музыка наполнила комнату. Снова улеглась на кровать, буркнула:

– К еде больше не притронусь.

Тропик улыбнулся:

– Все так говорят, Кирочка, а потом съедают недельные припасы за день. Так ведь, Алька?